Проснулся мыслительный процесс от привычной вони. Разумеется, пока он спал, зловонная жижа предательски вытекла из него. Похоже ей было все-равно с кем она имеет дело. И преклоняться перед мыслительным процессом она не собиралась. Удивившись тому факту, что зловонная жижа продолжает вытекать из существа, которое по своей сути является свободным потоком, задумавшийся принял обстоятельства как есть и разревелся во весь рот.
На его крики, спустя некоторое время настойчивого плача, появилась взрослая кормящая особь. Она с уставшим и недовольным видом принялась разворачивать задумавшегося из тряпок и собирать ценную субстанцию. В процессе своей работы она произносила знакомые звуки, некоторые из них задумавшийся уже разбирал. В той галиматье, которую она то и дело несла, был некий постоянный набор звуков. Этими звуками она называла задумавшегося. Другие наборы звуков повторялись не так часто, похоже при помощи них она обращалась к задумавшемуся. Как он ни старался вслушиваться и запоминать ту ерунду, что она несла, ничего не выходило. Он не мог, ни повторить, ни запомнить, а только лишь узнавал похожее. Судя по ограниченности этого непонятного лепета, умом она не блистала. Задумавшийся уже было подумал, что он пришел в этот мир не просто так и за ним ухаживают не из-за жижи. Скорее всего они хотят познать его мудрость, чтобы он им рассказал о прозрачной субстанции, которая их окружает и которой они тоже дышат. А в том, что взрослые особи тоже дышат, задумавшийся не сомневался. Во время кормления он слышит не только свое дыхание и свой внутренний стук. Точно такие же процессы протекают и во взрослой кормящей особи. Наверняка они хотели бы, чтоб он поведал им о свободном потоке, из которого наверняка не только он, но и они тоже состоят.
– А может все, наоборот, – размышлял задумавшийся. – Может быть они знают больше меня по поводу моих открытий? Хотя нет, они так ограниченно разговаривают, повторяя одно и то же по нескольку раз, чтобы не забыть. Не для меня же они это твердят, разве не видно, что я их не понимаю? Вряд ли они вообще что-то знают, хотя надежда еще есть. Хотелось бы, чтоб знали.
Выполнив ритуал по сбору, взрослая особь замотала задумавшегося в новое чистое белье и вернула его на место. Не успокоившись на этом, она начала засовывать лицо и руки к нему в кровать. Похоже было время поиграть. Задумавшийся не очень любил тратить на это время, но избавиться от нее возможности не было, поэтому приходилось участвовать. Чтобы не испытывать злости и отвращения он старался погрузиться в игру. Один единственный способ избавления от этих игр заключался в трате времени и утомлении взрослой особи, даже путем своего собственного утомления. Иногда даже приходилось начинать плакать, чтобы это все закончилось. Единственный минус заключался в том, что после утомления всегда следовал сон. Трата времени, то был единственный способ вернуться к делу всей его жизни, определенно имевшему смысл в этом мире – познанию.
В тот день задумавшийся смог вернуться к своим размышлениям уже ближе к вечеру. Он выспался после игр и кормления. Зловонная жижа его пока что не подстерегала, вызывая боль в животе. Идеальное время, в которое он был предоставлен сам себе, можно было поразмыслить и понаблюдать.
С каждым новым наблюдением, задумавшийся убеждался в том, что он не такой как все. Он делает великие открытия и скорее всего из-за этого взрослые особи о нем так заботятся. Это безусловно радовало, но накладывало определенную ответственность. Он не должен был прерывать свои исследования, ведь от него ждут ответов. Да и сам задумавшийся имеет целью ответить себе на вопрос: кто он такой, или что он такое?
