После того, как повязка наложена, мои глаза опускаются на остальную часть лица. Я выгляжу бледной и усталой. Недавно мне исполнилось тридцать четыре года, хотя большинство людей думают, что мне около двадцати пяти лет, но сейчас мне могло бы сойти за сорок. Я не такая красивая, как Бонни, но многие мужчины находят меня привлекательной. У моих каштановых волос естественные светлые пряди, глаза интригующего серого цвета, а небольшого количества туши достаточно, чтобы выделить мои обычно невидимые светло-коричневые ресницы. Когда я улыбаюсь, у меня появляются ямочки на щеках, а мои зубы – приятный результат трех лет ношения брекетов с одиннадцати до тринадцати лет.
И все же мне не удается найти достойного парня.
У меня такое ощущение, что Бонни придирчива, но это не так. Я не ищу самого великолепного парня на планете. Я не пытаюсь выйти замуж за миллионера. Все, что мне нужно, – это порядочный мужчина, у которого нет проблем с алкоголем или азартными играми, с которым весело общаться, у которого приятная улыбка и который любит меня так же сильно, как я его.
Неужели это такая несбыточная мечта?
Полагаю, так и должно быть, иначе я бы сейчас не была одна.
Пока я жалею себя, в другой комнате звонит телефон. Я возвращаюсь туда, где оставила сумочку на столе рядом с входной дверью, и достаю телефон изнутри. На долю секунды я волнуюсь, что, возможно, Таинственный Человек отследил мой номер телефона и звонит, чтобы пригласить меня на свидание.
Но нет. Это худшая альтернатива этому – моя мать.
Я не могу придумать ничего, что мне сейчас хотелось бы сделать меньше, чем поговорить с мамой, но было бы жестоко не взять трубку. Она очень переживает, что я хожу на свидания, хотя я уверяю ее, что всегда встречаю мужчин в общественных местах и что они не знают, где я живу. Конечно, учитывая то, что произошло сегодня вечером, ее беспокойство небезосновательно.
Последние несколько лет она волнуется еще больше, так как мой отец внезапно умер от сердечного приступа. Раньше он сохранял ее спокойствие, но теперь, когда она ушла с преподавательской работы и живет совсем одна, я почти уверена, что все, что она делает, это сидит у себя дома и беспокоится обо мне. Если бы я жила где-нибудь, кроме Манхэттена, она наверняка продала бы свой дом в Коннектикуте и переехала бы по соседству со мной. Но она находит город пугающим, поэтому я могу быть в безопасности от того, что моя мать станет моей ближайшей соседкой – пока. Хотя, если бы я рассказал ей о Кевине, она, вероятно, завтра выставила бы свою квартиру на продажу.
"Сидней!" она плачет прежде, чем я успеваю поздороваться. – У тебя было свидание сегодня вечером?
"Да." Я беру телефон на кухню, чтобы взять бокал вина, которого мне так хотелось за ужином. «Но все кончено».
"Ой." Не могу сказать, чувствуется ли она облегчением или разочарованием. Наверное, и то и другое. "Как это было?"
«Эх».
«Это хорошо или плохо?»
Я выливаю примерно полчашки красного вина в пластиковый стакан – нет смысла придумывать, если я совсем одна. Эй, по крайней мере, я не пью прямо из бутылки. «Я не думаю, что второе свидание будет».
Преуменьшение всего.
«Я просто не понимаю этого», – говорит мама. «Ты такая красивая девушка. Мальчики должны выстраиваться в очередь на второе свидание с тобой!»
Интересно, сколько мне должно исполниться, прежде чем моя мама перестанет называть мужчин, с которыми я встречаюсь, «мальчиками». Я полагаю, что если я останусь одинокой, когда мне исполнится пятьдесят (что становится все более вероятным), она все равно будет называть их мальчиками. К тому времени она, вероятно, будет жить со мной. Вероятно, мы будем спать в одной постели.
