– Я, когда в девятый класс пойду, у меня тоже такой будет! – говорит один. На лице его религиозный восторг, рот приоткрыт, весь он, сколько есть росту, макушкой и острым носиком тянется к потолку, чуть не взлетает от сладостного предвкушения обладания.
– Ага…– тут же возвращает его на землю товарищ. – Ты сначала кроссовки новые купи, у тебя вон, ботинок землю ест.
И гогот.
В кабинет директора Ольга входит решительно:
– Валерий Ренатович, можно?
– Ой, Оленька Дмитриевна, – встречают Олю улыбкой, – заходи, заходи. Тебе чайку?
Оля качает головой:
– У меня просьба к вам, важная.
Валерий Ренатович – лысый, с покрытым старческими пятнами черепом, кругленький, как и его юбилейный возраст – 60.
Слова Оли отзываются в нем больным, давящим на сердце предчувствием.
– Кто, что натворил? – спрашивает он.
Оля присаживается напротив, Валерий Ренатович ослабляет галстук и, взяв со стола бумаги, машет ими, как веером.
– Пока никто ничего не натворил, – примирительно говорит Оля, – но может!
–Ну не томи, не томи, говоришь вечно загадками своими литературными. У нас же не урок поэзии, в самом деле, Оль! Говори давай – просто и по делу.
Валерию Ренотовичу тяжело – видно Олино томительное молчание давит ему на сердце.
Оля выпрямляет спину, вся подбирается, точно это изменит саму ее манеру изъясняться.
– Валерий Ренатович, у вас под носом творится страшное! В любой момент какой-нибудь ребенок получит травму, а может и хуже, и это я молчу о негативном влиянии на психику, которое уже получил не один, не побоюсь сказать, десяток учеников!
Оля грозна. Напряженная как струна, она говорит, глядя в стену. Она – учитель, она чеканит слова, как стихи перед учениками. И верит в них так же сильно.
Оля вся в своем монологе, она не замечает, как Валерий Ренатович оседает в кресле, сжимается, растекается по подлокотникам и спинке, точно кожа вдруг стала ему на два размера больше. Она не смотрит на него нарочно, это не первый их разговор. Если посмотрит – пожалеет его. Пожалеет и замолчит, и все оставит как есть.
Она еще помнит его другим – энергичным веселым мужчиной с яркими чистыми глазами. Оля тогда сама еще училась в школе. Он и принял Олю работать в родные стены. В этой школе, по сути, и прошла вся Олина сознательная жизнь.
А сейчас Валерий Ренатович, словно проткнутый мяч, оплыл вниз и в стороны, глаза его сделались желтыми и мутными. «Это все проверки, со свету меня сживут» – говорил он как-то Оле.
И Оле не хочется продолжать, и все же Оля должна:
– Вы Мерседес у школы видели? – спрашивает она чуть мягче.
– Мерседес? – Валерий Ренатович выпрямляется. Одно это слово «мерседес» обратно вдохнуло в него энергию.
– Ну-ну, Ольга Двимтреевна, что там с нашим мерседесом? – спрашивает он по директорски деловым тоном.
– А вы как считаете? – раздражается Оля, – ваш он может, Валерий Ренатовч, или мой? Ни у кого из работников на такую машину – Оля нервно оправляет юбку – денег не хватит. Приезжает на нем ученик, между прочим, не совершеннолетний! Ни прав, ни опыта, ни знаний у него нет. А дети, сами знаете, через дорогу только так бегают. А если он задавит кого? Я уже молчу про зависть одноклассников и детей из неблагополучных семей. Их у нас учится предостаточно. Какого им? Нет, я авторитетно, с поддержкой нашего психолога, Дарьи Александровны, заявляю, это нужно запретить и немедленно!
– От меня-то ты что хочешь, Оль? – перебивает Валерий Ренатович.
