На этой картине свет шел только от огня – пылающего горна. Тело Ашера в отраженном свете пылало золотым и алым. Он снова был гол, в пах ему упиралось острие наковальни, но правая сторона тела обращена к свету. Даже волосы завязаны были на затылке свободным пучком, и правая сторона лица была открыта. Руки его были по-прежнему сильны, потому что они притворялись, будто куют клинок, лежащий на наковальне, но правая сторона его лица, груди, живота, бедра – это был сплавленный ком.
Это не были старые белые шрамы, которые видела я, – это были свежие, красные, воспаленные, злые линии, будто какое-то чудовище полосовало и рвало его тело. Вдруг на меня обрушились воспоминания – не мои.
Ашер лежит на полу камеры пыток, освобожденный от серебряных цепей. Люди, которые его пытали, полегли вокруг в выплесках крови. Он тянется к нам, и его лицо… лицо…
Я хлопнулась в обморок, и мы с Жан-Клодом оказались оба на полу, потому что я переживала именно то, что вспоминал он.
Дамиан и Джейсон пододвинулись к нам, но Ашер остался позади.
– Подойди, Ашер, взгляни на свой дар, – позвала Мюзетт.
Дамиан уже опустился возле меня на колени, положив руки мне на плечи, крепко сжимая пальцы. Наверное, он боялся, как бы я чего не сделала. Не зря боялся.
Голос Ашера прозвучал сдавленно, но отчетливо:
– Я уже видел именно этот подарок. Я его достаточно хорошо знаю.
– Ты хочешь, чтобы мы вернулись к Белль Морт и сказали ей, что ты не оценил ее дара?
– Можете сказать Белль Морт, что от ее подарка я получил именно то, чего она хотела.
– А именно?
– Мне напомнили, каким я был и каким я стал.
Я встала. Дамиан все еще не отпускал моих плеч. Жан-Клод поднялся грациозно, как марионетка, вздернутая невидимыми нитями. Мне никогда не быть такой изящной, но сегодня это не важно.
Мюзетт обернулась к Жан-Клоду:
– Мы принесли дары тебе, Жан-Клод, и Ашеру. Мы ждем гостевых даров для себя.
Он ответил голосом таким пустым и бесцветным, будто заговорила тишина:
– Я тебе говорил, Мюзетт, наши дары будут готовы только через несколько недель.
– Я уверена, что вы можете найти замену. – Она уставилась на меня.
Я обрела голос, и не бесцветный.
– Как смеешь ты, приехав на месяц раньше срока, зная, что мы не готовы, предъявлять нам требования? – Дамиан вцепился мне в плечи чуть ли не отчаянно, но это я еще была вежлива. – Твоя грубость не может служить поводом заставить нас делать то, чего мы делать не хотим.
Руки Дамиана скользнули по моим плечам, он прижал меня к себе. Я не сопротивлялась, потому что, не будь его здесь, я бы ее, наверное, ударила или застрелила. Чертовски, кстати, соблазнительная идея.
Жан-Клод попытался пролить масло на воды, но Мюзетт жестом остановила его:
– Пусть говорит твоя слуга, если ей есть что сказать.
Я распахнула рот, чтобы назвать ее сволочной стервой, но сказала совсем иное.
– Неужели ты думаешь, что дары, достойные такой красоты, можно подготовить в спешке? Неужели ты взяла бы какую-то жалкую замену вместо того великолепия, что мы подготовили?
Я замолчала. Все мужчины смотрели на меня, кроме Дамиана, который просто меня обнял.
– Чревовещание, – произнес Джейсон, стоящий по другую сторону Жан-Клода. – Другого объяснения у меня нет.
– Действительно, чудо, – кивнул Жан-Клод. Потом он повернулся к Мюзетт. – Все, кроме одного, бледнеют перед твоей красотой, Мюзетт. Как я могу предложить что-то меньше, нежели прекрасное, не оскорбив твоей красоты?
