– Им тоже не будет разрешено ее застрелить, – ответил Николс.
Я улыбнулась:
– Нет, но они могут встать живой стеной, чтобы она никого больше не стукнула.
– Могу позвать еще одного постового, может, двух, но это и все. У нее связи в самых верхах, потому что у нее есть деньги, а завтра может оказаться еще больше. Но еще она при этом офигенно противная.
Он выпустил изо рта это слово, которое я передаю как «офигенно», с тем же удовольствием, что и дым. Наверное, при убитой горем вдове приходилось выбирать выражения, и это было ему неприятно.
– Ее политическое влияние несколько меркнет? – спросила я.
– В газетах на всю первую страницу показали фотографии, как она лупит Конроя по морде. Власти опасаются скандала и совершенно не хотят оказаться в самой буче.
– Так что они отстранятся, если она сделает что-нибудь еще похуже, – заключила я.
Он очень, очень глубоко затянулся, держа сигарету как держат косяк, и дымок струился у него из носа, когда он сказал:
– Отстранятся, вот именно. Подходящее слово.
– С тонущего корабля…
Он снова засмеялся и даже не выдохнул дым до конца, потому что поперхнулся, но вроде бы не заметил.
– Не знаю, то ли вы действительно так остроумны, то ли мне надо было посмеяться.
– Это стресс. Обычно людям со мной совсем не смешно.
Он покосился на меня неожиданно светлыми глазами. Я готова была ручаться, что при свете дня они голубые.
– Я слыхал о вас, что вы обычно – гвоздь в сапоге и многих успели погладить против шерсти.
– Нельзя же требовать от девушки слишком многого, – пожала плечами я.
Он улыбнулся:
– Но те же люди, что называли вас гвоздем в сапоге говорили, что работать с вами над делом – совсем другой коленкор. На самом деле, миз Блейк, – он отщелкнул сигарету на землю, – они говорят, что скорее взяли бы на любую операцию вас, чем многих известных им копов.
На это я не знала, что сказать. Более высокой оценки среди полисменов просто не бывает.
– Вы меня заставляете краснеть, лейтенант Николс.
Я при этих словах от него отвернулась. А он, кажется, разглядывал все еще дымящуюся на земле сигарету.
– Зебровски из РГРСП говорит, что вы не часто краснеете.
– Зебровски – жизнерадостный и развратный засранец.
Он хмыкнул, расхохотался коротко и затоптал сигарету. Тусклое сияние погасло.
– Именно такой он и есть. Вы его жену знаете?
– Мы знакомы с Кэти.
– Никогда не думали, как Зебровски смог ее подцепить?
– Каждый раз думаю, когда ее вижу.
Он вздохнул:
– Я вызову еще одну машину, попрошу двух постовых. Закончить бы поскорее и избавиться от этих людей насовсем.
– Аминь.
Он пошел звонить. Я пошла собрать свои причиндалы для подъема зомби. Поскольку главным инструментом у меня служит мачете длиннее моего локтя, я его оставила в машине. А то люди пугаются. А сегодня я никак не хочу пугать ни телохранителей, ни нашу славную полицию. Что касается миссис Беннингтон, ее точно ничем не испугать, в этом я не сомневалась. И не сомневалась еще в одном: что бы я ни сделала, она довольна не будет.
