Я испустила протяжный вздох и уставилась в потолок.
Тут в дверцу кабинки постучала Надя, и я вздрогнула от неожиданности.
– Ну, как тут у нас? Ты готова?
– Сейчас, секундочку… – Я выбралась из платья и снова натянула футболку с джинсами.
– Что-нибудь выбрала?
Я кинула ей через дверцу черное платье.
– Замечательно! – проворковала она. – Мне нравится.
И, клянусь, я слышала, как, отходя от кабинки, она тихонько добавила, что Яну оно тоже очень приглянется.
Перед торжественным открытием галереи Надя заехала за мною в восемь вечера. Выглядела она просто обворожительно – в облегающем платье очень естественного, природного цвета, напоминающего сушеную лаванду. Каштановые волосы, разделенные ровным пробором, ниспадали на плечи. Изумрудного оттенка глаза были аккуратно подведены «в дымку», прозрачный блеск подчеркивал красивые полные губы.
Надя повертела указательным пальцем, и я крутанулась вокруг себя, широко взметнув юбкой. Свои кудри, скрутив рыхлым узлом, я убрала высоко на затылок, оставив несколько прядей обрамлять лицо. Так я не приводила себя в порядок со дня похорон Джеймса.
Надя довольно улыбнулась:
– Поправь меня, если ошибаюсь, но разве ты сама не почувствовала себя лучше? Выглядишь просто изумительно!
– Как-то я… сильно волнуюсь. – Я хаотично покрутила пальцем в воздухе.
Она отвела мою руку в сторону, чуть поправила мне волосы.
– У меня к тебе только одна, но очень настоятельная просьба.
– Какая, интересно?
– Приятно проведи сегодняшний вечер.
Я лишь уныло вздохнула.
– Постараюсь.
Надя с силой выдохнула, возведя глаза к потолку:
– Улыбаться полезно.
Потом чуть отстранилась и оглядела меня с головы до пят, точнее – до лодочек с узким носком.
– Ну что, смотришься прекрасно!
Я слегка улыбнулась.
– А так – еще лучше! – воскликнула Надя.
Мы припарковались через два дома от здания галереи. Было уже по-вечернему свежо, и я поплотнее закуталась в свой вязаный палантин. Из окон галереи лился яркий свет, из-за дверей еле слышно доносились звуки джаза. «Рассвет над Белизом» по-прежнему красовался на самом видном месте в фасадном окне – разве что теперь рядом появилась табличка с ценой. 2750 долларов.
От изумления я открыла рот.
– Ты чего? – непонимающе посмотрела на меня Надия.
– Да он, похоже, чертовски крут, – постучала я пальцем по стеклу возле таблички.
– Ну да. Ты еще других его работ не видела. – Она придержала дверь. – Ты идешь?
Всю галерею уже заполонили приглашенные. Официанты осторожно лавировали сквозь толпу поклонников Коллинза, стараясь держать в равновесии подносы с бокалами шампанского и с канапе. Мой блуждающий взгляд остановился на Яне, который отступил в самый угол главного зала экспозиции. Сунув руки в карманы темных брюк, он наклонил голову, внимая стоявшей с ним рядом женщине. Выгоревшая на солнце прядь упала ему на лоб. Он медленно поднял руку, чтобы смахнуть волосы назад, и провел ею по голове, одновременно кивая собеседнице. Вся моя отвага тут же исчезла, и я нахмурилась, недовольная собственной реакцией.
Надя тут же подтолкнула меня локтем под ребра:
– Не забывай улыбаться.
Я выдавила подобие улыбки.
В этот момент через зал быстрыми шагами к нам приблизилась Венди.
– Надя! Я уже тебя обыскалась!
– Привет, Венди! – Надя наклонила голову, принимая мнимые, щека к щеке, поцелуи хозяйки галереи, потом тронула мое плечо: – Ты ведь помнишь мою подругу Эйми?
