– Нет, на этой дороге мы ничего не добьёмся, – ответил он в смущении. – Она обратится к мужу, возьмёт его даже в ежовые рукавицы, и он возьмётся энергично. Но что из этого? Нужно знать здешние отношения… У тебя приказ, выданный от имени царя, а это и для генерала вещь святая. Он будет должен послать прошение в служебном порядке. А знаешь, что это означает? Что скорее окажешься в Благовещенске, чем получишь ответ. Потому ты завтра отсюда отправишься, скорее всего. Об этом позаботятся жандармы.
В глазах Черского мелькнул протест, но он быстро уступил место покорности и чувству собственного бессилия. Токажевский наблюдал за ним бдительно.
– Ты должен выработать в себе больше спокойствия, – заметил он доброжелательно. – Без него здесь не снискаешь чью-либо симпатию. «У тебя есть при себе, – спросил он внезапно, – немного денег?»
Черский подтвердил кивком головы. Токажевский снова погладил бороду.
– Да, это единственный совет, если хочешь здесь непременно остаться… – произнёс он, борясь с какими-то мыслями. Где генерал не поможет, там рубль всегда пособит. Нужно дать на лапу кому-нибудь из чиновников, он и царский приказ соответствующим образом отменит. Опасаюсь, только задёшево не уладишь этого дела… Много ли у тебя наличных денег?
– Двести рублей.
– Гм, такая сумма действительно может замутить взгляд наивернейшего из подданных… Хорошо, попробуем. Пойдёшь сам, потому что мою бороду заставили бы заплатить вдвое дороже, если бы я появился рядом с тобой. Помни: однако, нужно торговаться! Предложи сто рублей. А кому их вручить? Гм, это хлопоты… Без Попова не обойдёшься…
Он задумался на мгновение и остановился.
– Всё, идём! – добавил он, набирая энергии. – Попов купил мне пропуск в город, а ты ведь, как рекрут, можешь передвигаться свободно. Следовательно, воспользуемся оказией. Дело неотложное.
Они доложили старосте о своём уходе и вскоре оказались на улице. Черский осмотрелся лихорадочно, как если бы кого-то или чего-то искал. Однако сразу сморщил лоб, на лице отразилось глубокое разочарование. Вчера видел он здесь толпы, пунцовая роза смутила его мысли, не замечал он вокруг себя ничего. Сегодня та самая улица казалась именно такой, какой была в действительности: серой, пустынной, изредка застроенной, полной пыли, немощёной улицей чиновничье-войскового пропитанного сонливостью и скукой сибирского городка. Прохожих было немного, и те, которые появлялись, не выглядели интересно; если не носили мундира, зачастую пошатываясь.
Зато цветы в окнах выглядели богаче и красивей. Ничего удивительного, солнце сегодня светило сильней, а его золотистый блеск проникал сквозь оконные стёкла и добавлял лепесткам свежести. Черский, первоначально немного ошеломлённый малопривлекательным видом, повеселел, и теперь не спускал с них восторженных глаз. Он видел их всюду: и в зажиточных домах, и в бедных мазанках, в подвальных комнатушках и на мансардах напротив крепости и в Ильинском предместье, до которого они вскоре добрались. Вели они его, как маяк, как цветистый шлях, от которого невозможно было оторвать глаз. Он пробивался через них: мысленно собирался внутрь, искал тепла и уюта. Шёл и шёл, и радовался, что эта дорога ещё не закончилась. Поэтому, когда Токажевский неожиданно остановился, он почувствовал это как болезненный укол.
– Мы на месте, – с трудом понял он эти слова. – Обрадуется старик нашему прибытию!
