Неужели в это время что-то ещё открыто, — проносится у меня в голове, а водитель уже распахивает перед нами дверцу.
И я поспешно семеню за широкой спиной Вербицкого к огромной кованой двери.
— Роман Сергеевич, мы вас так ждём, так ждём! — появляется в дверях высокая дама бальзаковского возраста, утянутая в чёрное строгое платье до колен. — Проходите, пожалуйста, что вы желаете, как обычно? — елейным голоском лебезит она перед ним, пятясь в дверях вглубь огромного роскошного зала.
Я оглядываюсь по сторонам: всё пространство здесь заставлено вешалками, на которых висит самая роскошная, самая красивая одежда от известнейших брендов! У меня разбегаются глаза и перехватывает дух: такое великолепие я видела в последний раз много лет назад, когда мы с папой и Юлькой ездили в Париж.
Но это было в прошлой жизни. И не со мной.
— Нет, сегодня не как обычно, — отрезает Вербицкий. — Сегодня нам нужно одеть эту девушку, — кивает он на меня. — Есть у вас что-нибудь подходящее? — задаёт он скорее риторический вопрос, потому что я уверена, что в этом дворце одежды есть абсолютно всё.
— Конечно-конечно, — семенит дама, давайте мы отведём её в примерочную, и она вдруг громким голосом кричит куда-то вглубь этого особняка: — Лена, Верочка, срочно! — и в дверях появляются запыхавшиеся девушки, в таких же строгих чёрных платьях. — Пройдёмте со мной, милочка, — обращается она ко мне, и тут я слышу раздражённый низкий голос Вербицкого за спиной.
— Вы не поняли, я буду сам контролировать процесс.
— Безусловно, конечно, Роман Сергеевич, — испуганно подпрыгивает эта дама и ведёт нас за собой по длинным обтянутым атласом коридорам.
Открывает дальнюю дверь ключом, и я оказываюсь в большой светлой комнате с креслами и столиками в центре.
— Всё как обычно? — переспрашивает Вербицкого дама, пока он садится в глубокое, обитое шёлком, кресло. И тот только молча кивает в ответ.
— Верочка, коньяк господину Вербицкому, — кричит она одной из своих помощниц, и с заискивающим видом обращается уже ко мне: — А нашей дорогой девушке?
— Она на работе, — коротко отрезает мой босс, и дама сразу же замолкает.
— Я сейчас всё проконтролирую, и вернусь к вам буквально через несколько минут, — испуганно бормочет она и выбегает из комнаты, пока я продолжаю стоять посередине, озираясь по сторонам.
— Времени мало. Раздевайся, — рявкает мой босс, и я ошарашенно смотрю на него.
13. 13
— Что значит раздевайся? — бормочу я. — Вот так, прямо здесь?!
— О боже! — закатывает глаза Вербицкий. — Да, представь себе: прямо здесь и сейчас. Не прикидывайся дурой! И не заставляй меня пожалеть о том, что я взял тебя на работу! Ты что, будешь мерять одежду прямо на свою эту юбку с блузкой? — рычит он на меня.
И бросает в сторону, процедив сквозь зубы:
— Да уж, пожалел убогую…
Это он обо мне?!
Волна обиды, ярости и ненависти накатывает на меня пылающим пламенем лавы. Я готова вцепиться в него когтями. Рвать его на куски, запрыгнуть на его колени и… И…
И я вспоминаю условия контракта. И деньги, которые на кону.
А ещё я вспоминаю, что мне всего девятнадцать лет. И даже не двадцать пять, как той самой фотомодели Лалли Брик, или тридцать, как знаменитой актрисе Синичкиной!
И тут я понимаю, кого же так напомнила та девушка, с которой я столкнулась в кабинете: это и была Светлана Синичкина!
Значит, таблоиды не врут?! И у них роман?
И вместо того, чтобы сейчас трахать всех своих фотомоделей, актрис и других шлюх, как он их сам называет, Вербицкий собственной персоной сидит здесь, в примерочной, чтобы приодеть свою секретаршу?
