Ну что же, он получит то, что хочет, решаю я про себя.
Представляю, что я сейчас на море, пришла только на пляж, и жаркое солнце уже греет мои волосы, которые золотыми нитями переливаются на солнце…
Я прикрываю глаза, и начинаю медленно расстёгивать свою блузку. Я слышу вдалеке крик детей, шёпот ласковых волн, я наконец-то сейчас сниму с себя всю эту тяжёлую ненавистную одежду, и войду в прохладную солёную воду…
Блузка с тихим шорохом летит на пол, к моим ногам, и я скидываю свои кроссовки, переступая через них.
Даже не обращаю внимания на своего босса, как будто я здесь совсем одна, в купальнике: я расстёгиваю юбку, и она скользит вдоль моих ног, растекаясь чёрной лакричной лужицей подо мной.
Остаюсь в одном простом белом хлопковом бюстгалтере и таких же простых трусиках-шортиках. Ничего экстраординарного и кружевного. Как-то не до этого было. Кроме простых самых дешёвых чёрных чулок на резинке.
Оставшись в одном белье, поднимаю наконец-то глаза на Вербицкого. Смотрю, не отводя взгляда.
— Готово, — просто говорю я ему, пытаясь по взгляду понять его реакцию.
Он так же спокойно смотрит на меня. Оценивает. Скользит взглядом по моей округлой груди, взвешивает её мысленно, спускается ниже, по моему плоскому животику, останавливается на впадинке пупка. Дегустирует. Наслаждается видом, прежде чем отправиться взглядом ниже, к выпуклому, обтянутому тонкой белой тканью лобку.
Я чуть ли не кожей чувствую, как он прожигает, греет меня взглядом там. Как летнее горячее солнце.
Я всё так же спокойно стою, выпрямившись перед этим пресыщенным властелином жизни, который видел, наверняка, уже всё, что только можно и нельзя себе вообразить, а Вербицкий довольно откидывается в кресле, словно сидит на аукционе и разглядывает очередной лот, выставленный на продажу.
— Отлично, —наконец-то произносит он.
Такой вальяжный. Расслабленный. С этими длинными ногами, которые он широко расставил, и я невольно бросаю взгляд на его ширинку.
Чёрт, надо это прекращать! Но мои глаза меня словно не слушаются! И я специально отвожу голову в сторону двери, чтобы не давать ему ещё одного повода издеваться надо мной.
И как раз в этот момент в комнату врывается чёрная дама со своими помощницами, которых практически не видно за ворохом одежды, которую они тащат на себе, как навьюченные грузом верблюды.
Управляющая подбегает к Вербицкому, расставляя перед ним на столике бутылку, бокалы и закуски, наливая ему коньяк, чтобы он мог расслабиться и насладиться представлением, пока её сотрудницы развешивают и раскладывают на банкетках всевозможные юбки, блузки и коробки с туфлями.
— Только десять сантиметров, всё как вы любите, — поясняет ему дама в чёрном, и я соображаю, что это она про каблуки.
Он что, часто сюда приходит? Или всех его пассий одевают по одному шаблону в этом заведении?!
— Хорошо, у нас ровно час, — коротко отдаёт мой босс распоряжение, поглядывая на свои часы, и меня со всех сторон мгновенно обступают продавщицы, надевая, застёгивая на мне первое платье.
У них невероятная сноровка и ловкие пальцы, я для них — словно живой манекен, которые они привыкли переодевать с космической скоростью. А им за час надо продать как можно больше одежды. Они же наверняка работают за процент от продаж.
Я в этом даже не сомневаюсь.
Поэтому пара минут — и вот я уже стою, упакованная, словно в дорогой тонкий чехол ручной работы, в строгое чёрное платье до колен.
