Лёд и Серебро - страница 24

В любой другой день Хэвен бы такая бестактность возмутила. Ее не особо волновало чужое мнение, но она ненавидела, когда ее обсуждали за ее спиной. Но сейчас это как-то отошло на второй план и не было важно. Сейчас с Камиллой она чувствовала что-то такое, о чем она давно позабыла. Ощущение родом из детства. Связь, которая возникает только при настоящей дружбе. И хоть они так давно не общались, хоть Хэвен и не сразу вспомнила Камиллу, ей казалось, будто одиннадцати лет их разлуки вовсе не было. Будто так, как она разговаривает с ней сейчас, она разговаривала с ней всю свою жизнь.

Камилла снова обнимает ее – такая нежность, кажется Хэвен, ей не свойственна. Она пытается вспомнить, какой была Камилла в детстве, но разум в тумане, и воспоминания спрятаны где-то глубоко в нем. Почему же ей так сложно вспомнить…

Хэвен зажмуривается. Каждый раз, когда она пытается погрузиться в свои детские воспоминания, голова начинает болеть. Камилла все еще прижимается к ней, схватившись за ее руки как за спасательный круг, и до Хэвен доходит; сейчас ей просто нужен кто-то рядом. Как же иногда ей бывает сложно понимать других людей… Она обнимает ее в ответ.

Камилла продолжает говорить, и на это раз ее голос звучит бодрее:

– Я очнулась утром, на полу в своей комнате. Видимо я упала с кровати и ударилась головой о тумбочку, другого объяснения царапине я не могу придумать. Она была неглубокая, а край у тумбочки острый, так что это вполне возможно.

– Значит, ты думаешь, что тебе всё это приснилось?

Камилла прикусывает губу и молчит с минуту.

– Нет. Не знаю. То есть, я имею ввиду, это должен был быть сон. Я ведь проснулась в своей комнате, верно? Вот только странно одно. Когда я спустилась на кухню, весь пол был в осколках. Значит, стакан действительно разбился. Но, может быть, его разбил Паулс? У моего кота такой же ужасный характер, как и у меня. Да, это должен был быть Паулс. Другого объяснения произошедшему я не могу найти. И, если честно… Хэвен, это ведь похоже на обычный кошмар, так?

Камилла поднимает голову, Хэвен смотрит на нее и больше не видит в ее глазах ни тени страха. Она озадачена. Буквально полчаса назад Камилла была уверена, что все это произошло на самом деле. Почему ее мнение так быстро изменилось?

– Но ты же сама сказала, что тебе это не приснилось! Что это тот самый монстр, про которого мы говорили в детстве…

Хэвен замирает; слово "монстр" мигает в ее голове алыми буквами, так бывает, когда ее интуиция подсказывает ей, что она использует неправильное обозначение…

– Он не монстр, – слова вылетают сами собой, прежде чем она успевает осознать их смысл.

Камилла непонимающе смотрит на нее, да и сама Хэвен себя не понимает. Почему она это сказала? В ее памяти вдруг всплывает отрывок из ее сна, и голос маленькой Ками говорит: "Ты другое, Хэв".

"Другое".

– Он? – резко спрашивает Камилла и отстраняется от нее. – Ты сказала "он"?

"Да, – думает Хэвен. – Сказала".

– Он, оно, какая разница, – отмахивается она. – Важно сейчас не это, а то, что с тобой произошло.

Но внутри она чувствует – это тоже важно. В голове зеленым светом мигает: "он". Кто он?

Камилла выпрямляется. Ее поза расслабленная, в глазах снова зажегся свет. Хэвен хочется верить, что ей стало лучше после их разговора.

– Все это странно, Хэв, я согласна. Но я уверена, мы с тобой в этом разберемся. Пойдем, – она встает и берет ее за руку. – Мне еще столько всего нужно тебе рассказать!