Грен пришел в себя быстро.
Он сел.
Огляделся. Потянулся, зевнул широко и, почесав живот, произнес:
– Не было печали… так по шее настучали, – и шею эту короткую потер. Потом поднялся, с кряхтением, сопением и, распрямившись, огляделся и присвистнул. – А наш пострел везде поспел…
Я лишь руками развела.
Стало легче. Немного. Отступила дурнота. И нудная головная боль откатилась.
– А Тихон, стало быть… – Грен с трудом поднял голову. – Ишь ты… живой?
И сам себе ответил.
– Живой… что ему сделается, паскудине этакой? Ливи, девочка моя… ты не могла бы…
Могла бы.
Я стянула лесенку, которая теперь казалась еще более тонкой и неустойчивой, нежели обычно. Под весом моим она противненько дребезжала и позвякивала, царапая запыленный бок октоколесера. В кабине привычно пахло дымом, соляркой и еще чем-то таким же, не сказать, чтобы неприятным, но вызывающим стойкие ассоциации с автомобилями.
Тихон лежал, навалившись на рычаги. В щеку его упирался шестигранный управляющий кристалл, а руки свисали почти до пола.
– Эй, – я осторожно коснулась плеча и отдернула руку, которую будто в кипяток опустили. – Ой!
Пальцы покраснели и… и будто дымкой окутались.
Жемчужной.
Мягкой.
Боль отступила, а вместо нее появилось ощущение тепла, такого… волшебного тепла, которое растекалось по крови.
…как коньяк…
…сходные ощущения… и голова так же кружится… и танцевать охота… и сил прилив ощущаю невероятный… я бы, пожалуй, сейчас сотворила что-то этакое… этакое…
Я рассмеялась от восторга.
И очнулась, когда щеку обожгло.
– Легче? – спросил Тихон, глядя на меня спокойно, равнодушно даже.
– Д-да…
Я коснулась горящей щеки.
– Извини.
Кабина вдруг показалась такой маленькой и тесной. А Тихон… что я о нем знаю? Он безобиден… выглядит безобидным и только… он выше меня. И сильнее… и вообще нелюдь… и то, что он был вежлив, ничего не означает. Легко принять вежливость за что-то большее.
– Это ты меня извини, – Тихон потер виски. – Теперь ты поняла, почему твои… предки так ценили нас…
Он оперся о стену кабины. И навис надо мной. И я сама себе показалась вдруг жалкой, ничтожной даже.
– Сила, да? – и голос дрожал.
Тихон кивнул.
– Ты меня убьешь?
Дурной вопрос. Ему ведь не позволят… кто не позволит? Грен? Он, кажется, относится ко мне по-прежнему хорошо, но… подземный народ тоже не любит Старую Империю… и если так, то…
Ричард?
Я его раздражаю. Не настолько, чтобы самому замараться, но и…
Альер и вовсе дух бесплотный.
– Нет. В этом нет смысла, – ответил Тихон, вытирая темную каплю крови, которая выползла из носа.
Если бы он стал уверять, что за время нашего знакомства проникся ко мне теплыми чувствами, я бы не поверила. Но вот смысл… и вправду… Альер ведь знает, наверняка знает про альвов и силу их. И знание это не из числа тайных, а что мне не сказали, так я и не спрашивала.
– Силу из них тянули медленно. Позволяли восстановиться, и снова опустошали, раз за разом, – Тихон запрокинул голову и зажал хрящеватую переносицу пальцами. – А потом, когда становилось очевидно, что источник иссяк, его добивали…
– Прости, я… – я вытерла руку, стараясь избавиться от этого пьянящего тепла, которое еще будоражило кровь. – Я бы никогда… и мне жаль.
Тихон кивнул.
Принял эти бестолковые извинения? Но ведь мне действительно жаль. И я не виновата в том, что делали те другие люди, которые по странному выверту судьбы оказались моими предками.
