– Если вы не остановитесь, – сказал он резким голосом, – мне придется поцеловать вас. Если это не поможет, я вас отшлепаю.
Она по-прежнему старалась высвободиться. Дыхание вырывалось у нее со странными хрипами.
– Кейт, мне очень жаль. Я должен был позаботиться о вашей безопасности. Я не хотел, чтобы вы оказались в темноте.
Гарри ощутил, как по ней пробежала дрожь. Она наконец остановилась и пристально вгляделась в него, хотя он уже был не рад этому. Ее глаза были безрадостными, как смерть.
– В самом деле? И куда, как вы думаете, он отвел меня? В теплицу?
– У меня не было выбора. Если Аксман Билли действительно работает на «львов», его нападение лишь укрепляет меня в мысли, что вам что-то известно.
Кейт размахнулась, чтобы ударить его, но он в последнюю минуту схватил ее за запястье.
– Дурные манеры, старушка.
Эти его слова вызвали бурную реакцию.
– Дурные манеры? Боже мой, Гарри, попытайтесь сказать что-нибудь пооригинальнее. Я уже сто раз объясняла вам: я не изменница. Причем объясняла разными способами, разве только не спела под аккомпанемент арфы. На этот раз с меня хватит. Я не буду разговаривать с вами. И не собираюсь помогать вам разыскивать эти чертовы стихи. Я не буду переживать, если Принни придется жить в монастыре на Крите, чтобы его не убили. Меня не заботит, если парламент разгонят, а драгоценности короны окажутся фальшивками. С меня хватит.
– И вы пожертвуете леди Би только из-за того, что почувствовали себя оскорбленной? – спросил он. – Вы не помните, ей ведь тоже угрожали?
Это был удар ниже пояса; Гарри знал это. Но у него не было времени на уговоры. Однако ему не доставило удовольствия видеть, как побелело ее лицо. Он страдал, слыша ее хриплое дыхание, больше похожее на рыдание.
– Негодяй.
Гарри пожал плечами:
– Пусть так. Но если это нападение что-то значит, оно должно было бы убедить вас – мы здесь не в игрушки играем. Настоящие изменники не остановятся ни перед чем, чтобы помешать вам, и сейчас только я один пытаюсь предотвратить это.
Кейт опустила голову. Он знал, что ее бьет озноб. Ему хотелось прижать ее к себе, как он поступил бы с любым обиженным ребенком, погладить, успокоить и пообещать, что все будет хорошо. Однако если бы он попытался, она накинулась бы на него.
– Я полагаю, все целы? – спросила Кейт слабым голосом.
В этот момент Гарри признался себе, что он действительно негодяй. Не потому, что подталкивал ее к определенным действиям. А потому что наказывал ее за то, что она не делала. За последние десять лет он видел множество лицемеров, предателей, трусов и преступников всех мастей. И гордился тем, что сразу же распознавал лжеца. И всегда был справедлив. А теперь он позволил старой обиде повлиять на его решение.
Пусть Кейт и предала его десять лет тому назад. Но сейчас она не лгала: ее реакция была для этого слишком непосредственной. Она и в самом деле не знала, почему за ней охотились изменники. Она не была связана с «львами». Она всего-навсего пыталась попасть домой к своей подруге.
Поскольку Гарри медлил с ответом, Кейт подняла на него глаза, и Гарри стало еще хуже. В ее потемневших глазах он увидел скорбь, потерянность, ужас.
– Финни ранен, – сказал он, сцепив пальцы, чтобы удержаться от желания притянуть ее к себе. – Ваш повар перевязал его сразу после того, как разделался с преступником ножом для мяса. Трэшер теперь относится к нему с почтением, хотя и считал его раньше напыщенным паршивцем.
