- А еще?
- А что я должен увидеть?
- Не знаю. То, что необычно. Непривычно. Неприятно порой… просто приглядись.
И уставился на Демьяна.
- Глаза, - понял тот вдруг. – У тебя не черные… и не синие, будто… дымом затянуты. И в волосах…
Искры больше не походили на искры, скорее уж на ошметки того самого дыма. Или скорее даже тумана, который окутывал всю фигуру Ладислава. Он колыхался, изредка выпускал щупальца, которые тотчас втягивал. И сам вид этого тумана вызывал отвращение.
Замутило.
- Закрой глаза и попытайся расслабиться, - Ладислав уселся на пол и скрестил ноги. – То, что ты видишь, это не совсем явь. Просто разум твой преобразует увиденное в привычные тебе образы. Это до крайности неприятный процесс. Потребуется время.
- Сколько?
- Минута. Час. День. Месяцы… кому-то и года мало, чтобы привыкнуть, но такие обычно сходят с ума.
- Спасибо, - сходить с ума Демьян не собирался. И глаза закрыл. Приоткрыл. Снова замутило. Теперь туман окружал не только Ладислава. Ошметки его лежали на столе, виднелись на полу, покрывали стопку книг на полках, и эта стопка одновременно манила и отвращала. Хотелось взять ее в руки.
И страшно становилось от мысли, что взять придется.
Демьян вновь закрыл глаза.
- Интересный эффект… тот единственный уцелевший из экспедиции Берядинского, он ведь не был в полной мере безумцем. В первые годы да, он только прятался и трясся, не способный говорить. Но потом, после, ему частично удалось совладать с нечаянным даром.
- Даром?
Этакий дар, коль будет позволено сказать, Демьяну и даром не надобен был. Его и собственный устраивал в полной-то мере.
- Изначально Эдуард Львович Тихонов был стихийником со сродством к огню. Дар яркий, выраженный, что и весьма способствовало карьере. Третий сын обедневшего аристократа только и мог рассчитывать, что на этот свой дар. И до определенного времени ему везло. Он неплохо показал себя, что в турецкой компании, что в Маньчжурских степях, а вот со столицей не сладил. Имел неосторожность ввязаться в дуэль с человеком, который имел много самомнения и знатной родни. От смерти его не спасло, а вот Тихонову пришлось оставить службу. Это его весьма… огорчило. От огорчения, не иначе, он и примкнул к экспедиции.
- Интересно.
Жжение медленно переходило в зуд.
- А Никанор Бальтазарович где?
- С Вещерским общаются. Ему пока лучше к тебе не лезть. Едва не угробил… Тихонова тоже целители лечили. Как умели. А умели они в то время большей частью силой делиться. И сперва помогало. Да… а потом что-то произошло, и эта самая сырая сила едва не спровадила бедолагу на тот свет. И когда это поняли, от Тихонова отстали. А он неожиданно пошел на поправку.
Зуд усиливался. И чтобы не почесаться, пришлось вцепиться обеими руками в кушетку. А заодно глаза открыть. Туман не исчез, скорее уж побледнел, правда, если не вглядываться. Но вот стоило вглядеться…
С тошнотой Демьян сладил.
- Тогда и выяснилось, что прямое воздействие не всегда полезно… а вот сила очищенная, преобразованная накопителем, принимается куда как легче.
Перед Демьяном лег мутноватый камень, больше похожий на кусок оплавленного стекла.
- Что это?
- Накопитель. Более того, оказалось, что разницы-то особой нет, стихийная сила или вот наша. Но это тоже… официальной наукой не признано.
Демьян накрыл камень ладонью.
Теплый.
И тепло-то такое ласковое, знакомое до боли, хотя Демьян, сколь ни силился, не способен был вспомнить, откуда возникло это ощущение.
