Флинс задумчиво прищуривается.
– Есть там один…
– Хорошо, – обрывает она. – Этого достаточно.
Большинству мужчин не требуется никакой веской причины. Лишь возможность.
Флинс направляет коня к рощице кривых чахлых деревьев с поредевшими от ветра кронами. Неожиданно среди них обнаруживается укромная поляна с такой мягкой травой, словно эти закалённые непогодой деревья нарочно её защищают. И озерцо – на удивление яркое и чистое, хотя Россиль не может определить, что за источник его питает.
Она улавливает в воде собственное отражение: ртутную вспышку. Длинные распущенные светлые волосы, скорее белые, нежели золотистые. Круглое лицо кажется более узким из-за острого подбородка. Глаза у неё широко расставленные и чёрные, как у лебедя, зрачок почти не отличается от радужной оболочки. Пугающие глаза, с этим не поспорить. Для суеверного страха этого достаточно. Она отводит взгляд.
– Скажи лорду, что я упросила тебя показать мне мой новый дом, – деловито говорит Россиль, спешиваясь. – Но замок ещё не успел скрыться из виду, как появились мужчины в масках.
– Сколько их было? – Флинс тяжело спрыгивает со своего коня.
Россиль задумывается.
– Трое, – говорит она наконец.
Трое – это не так уж много, чтобы усомниться в достоверности событий, но вполне хватит, чтобы подтвердить мужество Флинса и умение владеть мечом. Три – благоприятное число, христианский символ, даже если здесь, в Гламисе, это недорогого стоит.
Россиль спонтанно захлёстывает воспоминание о Прачках: белое пугающее видение истощённых женских тел во тьме. У неё сводит живот.
– Разве лорд не потребует предъявить трупы? – недоумевает Флинс. – Доказательства битвы?
– Тебе совершенно не обязательно было их убивать, – с расстановкой объясняет Россиль. Это самая сложная часть её плана. – Мы скажем, что ты обратил их в бегство – а наши раны докажут, что бой и вправду состоялся. Тяжёлый бой, почти насмерть.
Флинс, постепенно начиная понимать суть, хмурится.
– Мне придётся нанести самому себе практически смертельный удар.
Россиль вспоминает шрам Макбета, длинный жилистый рубец поперёк горла. Она не понимает, как он пережил такое ранение. Для другого человека оно означало бы верную смерть.
Она вновь думает о Прачках. Моя жажда крови будет удовлетворена. Они благословили набег на Кавдор, облекли Макбета мощью благоприятного пророчества. Возможно, они уже делали так раньше? Может ли их магия помимо самого предсказания служить защитой в бою? Может быть, это и есть невидимый щит, что укрывает эти земли, словно свежевыпавший снег? И эти нечестивые создания удерживают Смерть вдали от Гламиса?
– Да, – наконец соглашается Россиль. – Или… или я тебе помогу.
Флинс отвечает не сразу, и сердце Россиль сжимается в груди от страха, что он откажется. Но он не отказывается. Лишь спрашивает:
– Почему? Почему вы решили помочь мне?
– Я леди Гламиса, – уверенно заявляет Россиль. – Мне лишь во благо, когда силу его людей признают, применяют должным образом и вознаграждают по заслугам.
Лицо у неё горит от стыда, но на бескровных щеках не виден румянец. Флинс долго немигающе смотрит на неё. Затем молча – лишь металл тихо шуршит о кожу – вынимает меч из ножен.
Ему нужен шрам, который можно носить с гордостью. Но не настолько страшный, как у её мужа – он, конечно, не может превосходить своего лорда, – и на самом деле не грозящий ему смертью. И чтобы рана зажила легко и не помешала в будущем на поле боя. Россиль как раз размышляет, в какое место и каким образом нанести удар, когда Флинс вкладывает ей в руки рукоять меча.
