Ледяная река - страница 28

– Включая нашего сына?

Я сразу чувствую, как муж замирает. Он всегда так делает, когда его что-то пугает.

– Которого сына? И о чем ты?

– Ты не говорил сегодня утром с девочками?

Он щурится.

– Только поздоровался с Долли, когда она принесла мне завтрак.

– И она ничего не сказала про Ханну?

– Что-то мы много сегодня про Ханну говорим. Нет, Долли не упоминала сестру. А в чем дело?

– Прошлым вечером на балу Бёрджес сделал ей больно.

Эфраим напрягается и делает шаг вперед. Он явно готов взорваться, но я останавливаю его жестом.

– Все в порядке. Сайрес с этим разобрался. Насколько я поняла, хорошенечко ему врезал, но суть в том, что Джошуа Бёрджес пытался заставить Ханну с ним потанцевать и его пришлось выгонять с бала. Это видели десятки людей. А когда известие о смерти Бёрджеса разойдется, заговорят и об этом.

– Думаешь, за Сайресом придут?

– За ним или за Айзеком Фостером.

– Есть еще кое-кто, кому была бы на руку смерть Бёрджеса.

– Именно. Чем меньше свидетелей в Вассалборо, тем лучше для Джозефа Норта.

Эфраим медленно кивает, привыкая к этой мысли.

– Когда Джеймс Уолл прибыл к Кларкам?

Я пожимаю плечами.

– Где-то около пяти.

– Мог ли Норт уже об этом знать?

– Вполне мог. Когда я приехала в Крюк, из его трубы шел дым. Кто-то мог ему сказать. Или он мог услышать суматоху. Увидеть, как тело несут в таверну.

Эфраим снова кивает.

– Или он мог присутствовать при том, как Бёрджес попал в реку. Мог сам это сделать.

Мне это тоже приходило в голову.

– Другие тоже об этом задумаются.

– Обвинение и доказательство – разные вещи. Нужно будет объявить о причине смерти. Предъявить улики.

Я усмехаюсь.

– Наверняка именно поэтому Эймос Поллард и вызвал меня сегодня утром. Завтра последняя пятница месяца. Будет заседание мирового суда.

– И как раз у него в таверне. Поллард быстро соображает.

– А поскольку я осматривала Джошуа Бёрджеса, то могу объявить о причине смерти.

Эфраим подходит ко мне вплотную, прижимает к себе и зарывается лицом мне в шею. Я чувствую, как он вдыхает через нос, чтобы ощутить мой запах, а потом выдыхает, и моей кожи касается волна теплого воздуха. По старой привычке Эфраим запускает руку в узел моих волос внизу затылка и вытягивает один локон. Закручивает его вокруг пальца и отпускает, потом опять и опять – обдумывает ситуацию.

– Похоже, у тебя было бурное утро.

– Ты еще не все знаешь.

Он усмехается мне в шею.

– Боюсь спрашивать.

– Ничего настолько драматичного, как полуутопленник и труп, но на пути домой я видела лису.

– Кажется, я слышал лисий лай.

– Мех у лисы был черный, не рыжий.

– Значит, серебристая. Редкая порода, их называют призрачными лисами.

– Ну, как по мне, в ней нет ничего призрачного. Выглядела вполне реальной. Я ее встретила на холме по пути к южному пастбищу. Возле дуба.

Я замолкаю, чувствуя себя как-то глупо, но Эфраим кладет руку мне на талию, побуждая рассказывать дальше.

– Понимаешь, утром, когда я заходила к Коулману, там были два траппера. Они обсуждали эту лису. А когда я подошла к дому, она меня ждала, – разве это не странно?

Он ничего не говорит.

– Они знают, что эта лиса тут, – говорю я ему. – Они на нее охотятся.

– На частной земле это называется браконьерством. Я буду держать ухо востро. Они наверняка вернутся.

– Думаешь, они пойдут на такой риск? Ты же имеешь право застрелить браконьера без предупреждения.

– Одна серебристая лиса стоит столько же, сколько сорок шкур бобров, милая. А трапперы обычно не слишком придерживаются морали.