– Закон предполагает лишь два наказания за измену, ваше величество, – подсказал Энтони, зная, как тягостна Дункану каждая минута происходящего.
– Да. Да, я знаю, – сердито пробормотал Дункан.
Однако камергер продолжил:
– Смерть или изгнание. Ничего другого.
В душе Дункана затеплилась надежда.
– Таковы варианты, лорд Энтони? – спросил он мягко, желая удостовериться.
Энтони серьезно кивнул:
– Других нет, ваше величество. Смерть или изгнание.
Дункан медленно поднялся. Он вытянул перед собой меч, взяв его за рукоять чуть ниже богато украшенной резной крестовины. Король почувствовал, как внутри у него разгорается теплое пламя радости. Он переспросил Энтони дважды – и теперь был совершенно уверен, что слова камергера услышали все, кто был в зале.
– Холт, – строго произнес король, чувствуя на себе взгляды присутствующих, – бывший королевский рейнджер замка Редмонт, я, правитель королевства Аралуин, изгоняю тебя из своих владений.
И снова тихий вздох пробежал по залу: все с облегчением поняли, что смертного приговора не будет.
– Тебе под страхом смерти запрещается появляться в землях королевства… – Он помедлил, заметив наконец печаль в глазах Холта, грусть, которую седеющий рейнджер уже не мог скрывать. И затем закончил фразу: – На срок до одного года, начиная с этого дня.
Тут же тронный зал заполнился возгласами ликования. Лорд Энтони, совершенно оторопевший, устремился вперед:
– Ваше величество! Я вынужден протестовать! Вы не можете так поступить!
Лицо Дункана было серьезным. Другие придворные не были столь сдержанны. Барон Аралд широко улыбнулся, покрывшись при этом морщинами, Кроули изо всех сил пытался спрятать ухмылку под капюшоном своего плаща. С мрачным удовлетворением король заметил, что Холт – впервые за все утро – ошарашен тем, как разворачиваются события. Но сэр Энтони был ошеломлен куда сильнее. Он шумно протестовал. Дункан поглядел на него, вопросительно приподняв брови.
– Не могу, лорд Энтони? – спросил он с величайшим достоинством.
Камергер, осознав, что возражает королю, спешно отказался от своих слов.
– Я хотел сказать, ваше величество… изгнание… ну… это же изгнание…
Дункан серьезно кивнул.
– Вы совершенно правы. И, как вы сами мне сказали, я мог выбирать лишь между ним и смертным приговором.
– Но, ваше величество… Изгнание – оно же на всю жизнь! Навсегда! – протестовал Энтони.
Он весь покраснел от замешательства. Он не держал на Холта зла. На самом деле он даже искренне восхищался рейнджером, пока того не арестовали за хулу в адрес короля. Но ведь это было его, камергера, работой – давать советы Дункану!
– И в законе это четко прописано, не так ли? – спросил Дункан.
Энтони в ответ покачал головой и развел в бессилии руками, чуть не выронив посох.
– Нет, этого не прописано. Это и не нужно. Изгнание всегда было пожизненным. Таковы традиции! – добавил он, найдя наконец нужное слово.
– Вот именно, – отозвался Дункан. – Традиции, а не закон.
– Но… – начал Энтони, но потом подумал: а к чему ему протестовать? В конце концов, Дункану удалось и наказать Холта, и проявить милосердие, смягчив приговор.
Король, заметив его колебания, воспользовался этим:
– Решено. Обвиняемый, ты изгнан из королевства на срок в двенадцать месяцев. У тебя есть сорок восемь часов, чтобы покинуть границы Аралуина.
Дункан в последний раз встретился взглядом с Холтом. Рейнджер склонил голову в знак почтения и благодарности правителю. Дункан вздохнул. Он понятия не имел, зачем Холт навлек на них столько неприятностей. Возможно, он выяснит это позже, когда минет год. Внезапно Дункан ощутил, как все ему опротивело. Он заткнул ножны за пояс.
