– Папа! Папа, не надо… Пожалуйста, папа!..
Что было дальше, он плохо помнил. Чужие руки пытались оторвать его от отца, голоса, крики, женский плач…
Повозку тряхнуло на корне, и Фауст мотнул головой. «Нет, этого нельзя себе позволять. Actum ne agas[7]. И это верно».
Георг порылся в вещах и вынул небольшую резную дудочку.
– Две недели и пустая дорога, – улыбнулся алхимик, – есть возможность постичь непостигаемое.
Поднеся инструмент к губам, он попробовал исполнить простенькую мелодию. Лошадь фыркнула и протестующе замотала головой. Йорг поднял на неё глаза.
– Вот только твоего мнения о музыке мне как раз и не хватало!
Закрыв глаза, алхимик вновь заиграл на своём нехитром инструменте.
Когда занимаешься любимым делом, время летит незаметно, а самая длинная дорога становится короткой прогулкой.
* * *
Прага встретила Фауста холодом, мокрым снегом и запахом жареного мяса. В первом же переулке учёный продал свою лошадь и повозку подвыпившему горожанину и, собрав свои вещи, направился в пивную, с которой начинал каждый свой приезд в этот город.
Устроившись за столиком в углу, учёный заказал тёмного пива и колбасок с острым соусом. Сделав большой глоток пенного напитка, алхимик блаженно улыбнулся и одобрительно кивнул хозяину харчевни.
– Великолепно! Как всегда, впрочем.
– Рад это слышать, – отозвался хозяин, – давно вас не было видно, господин Мюллер.
– Да, дела, друг мой, дела…
Наткнувшись взглядом на соседний столик, владелец заведения нахмурился.
– Зденек, прошу тебя, забирай своего деревянного друга и уходи. Я всё равно не дам тебе больше в долг!
– Это Христос, – отозвался молодой человек из-за соседнего столика.
– Пока священник не освятил, это просто истукан, – буркнул хозяин.
Фауст с удивлением оглядел странную пару за соседним столом. Войдя в пивную, ему и в голову не пришло, что это не два человека, а один и скульптура.
– Потрясающе!
Юноша глянул на говорившего.
– Что, простите?..
– Я говорю, потрясающая работа!
– Вы полагаете? – с сомнением протянул скульптор.
– Конечно! Меня зовут Георг Фауст.
Художник протянул руку.
– Зденек Сметана. А почему вас называют Мюллер?
Учёный рассмеялся.
– В некоторых местах я так знаменит, что моё имя стало нарицательным. Поэтому, дабы не трепать его лишний раз, я представляюсь Мюллером. Замечательное безликое имя.
– Понятно…
Юноша покосился на пиво и ароматные колбаски своего собеседника. Заметив его голодный взгляд, Фауст щёлкнул пальцами и поманил официантку.
– Принеси-ка, душечка, ещё порцию жареных колбасок и пива для моего нового знакомого, я угощаю.
– Сию минуту, пан Мюллер.
– Спасибо вам…
– Пустяки, мне приятно угостить одарённого человека.
Зденек вздохнул и покачал головой.
– Одарённого? Возможно… а толку? Я как ни сделаю что-нибудь, то всё не то и не так… То священнику святые слишком весёлые, то Богоматерь слишком красивая, а Христос и вовсе не угодил. Он, говорит, у тебя уставший какой-то…
Услышав это, Фауст хлопнул ладонью по столу и весело расхохотался.
– Передай вашему священнику, что Христос устал от своих последователей и особенно – от жрецов!
– Ну да… Если я такое скажу – вообще останусь без работы…
Девушка принесла пиво, еду и поставила их на стол перед художником. Состроив Георгу глазки, она бросила на скульптора презрительный взгляд и, покачивая бёдрами, удалилась. Молодой человек ещё раз поблагодарил учёного и набросился на еду. Наблюдая за тем, как юноша поглощает горячие сардельки, Фауст улыбнулся.
