– Не торопитесь, друг мой, они уже не убегут никуда, они жареные! Может, ещё пива?
Зденек оторвался от еды и кивнул. Алхимик вновь расхохотался и показал официантке два пальца и кружку. Заглотив остатки еды, юноша влил в себя пиво и довольно улыбнулся.
– Спасибо…
– Прожуй, прожуй…
Учёный от души веселился, глядя на молодое дарование. Пересев за его столик, Георг внимательно осмотрел статую и, переведя взгляд на юношу, задумчиво покачал головой.
– Да… Тяжело тебе придётся, дружок…
– В смысле?
Жующий талант уставился на Фауста.
– В смысле – ты намного опережаешь своё время. Твои работы современники вряд ли поймут. Да и ближайшее поколение тоже…
Молодой человек поставил кружку на стол и глубоко вздохнул.
– Да, я это уже понимаю…
В его глазах блеснули слёзы.
– И что мне делать? Я же не могу по-другому… Я пишу картину только так, как могу… Я делаю Христа таким, каким я его чувствую… а мне говорят, что… Я… я не знаю… Что мне…
Алхимик покачал головой.
– Страдания – это не решение. Вытри сопли и делай выбор!
– Что? Какой выбор?
– Выбирай свою линию жизни!
– В смысле? Я не понимаю…
Фауст сделал глоток из новой кружки с пивом.
– Никто не понимает. Это не вопрос понимания, это вопрос выбора. Ты можешь упрямо продолжить делать то, что считаешь нужным. Или ты можешь пойти на поводу у заказчиков. Или попытаться найти компромисс. Но это должен быть чёткий и осознанный выбор, иначе ты всю жизнь будешь вот так хлюпать носом в таверне и ходить голодным с протянутой рукой.
Зденек сник и, отодвинув от себя кружку, покосился на учёного.
– А как лучше?
– Понятия не имею! Это твоя жизнь. Если выберешь первое – то, скорее всего, большую часть жизни будешь ходить голодным, а может – и всю жизнь, а потом помрёшь в нищете и безвестности, но с гордо поднятой головой и выполненной миссией. Впрочем, возможно, признание и придёт к тебе, но вряд ли это случится скоро. Если же пойдёшь на поводу у толпы, то сможешь хорошо заработать, но, вероятно, под конец жизни будешь проклинать сам себя за предательство идеалов.
– А компромисс?
– А компромисс ещё никому не удавался, – рассмеялся Фауст. – Это иллюзия… Но знаешь, что я тебе скажу. Твой Христос потрясающий! Во-первых, он и правда как живой… И…
– И?..
Георг посмотрел на статую и провёл по лицу Спасителя рукой.
– И ты заставил меня задуматься об этом человеке. Интересно, чего он хотел…
– Помочь людям, – пожал плечами юноша.
– Ай, – Фауст махнул рукой, – что он сам хотел? Как человек…
Зденек захлопал глазами и уставился на алхимика.
– Я об этом никогда не думал…
– Я тоже, а вот сейчас стало интересно. Ну, хорошо, мой юный друг, я рад был познакомиться с таким одарённым скульптором, но, боюсь, мне пора идти.
– А может, вы у меня купите статую?
– На что она мне?
Юноша вздохнул и сделал ещё глоток пива.
– Как думаете, он вернётся?
– Кто? – обернулся Фауст.
– Христос.
Учёный пожал плечами.
– Вряд ли. Да и некуда ему возвращаться. Оглянись, кому он нужен живой? Он всем нужен мёртвый.
Ещё раз посмотрев на скульптуру, мужчина ухмыльнулся.
– А уж такой, задумчивый и уставший, и подавно. Эдак, глядя на него, люди начнут на полном серьёзе задумываться о своей жизни…
Фауст кивнул юноше, бросил подошедшей официантке несколько монет и, надев шляпу, вышел на улицу. Вечерняя Прага обдала его холодом и мокрым снегом. Пройдя несколько кварталов, учёный приблизился к небольшому дому и постучал в дверь. Через минуту послышалось шарканье и из-за открывшейся двери показалось бородатое лицо. Внимательно осмотрев Фауста, человек за дверью что-то грубо сказал на непонятном языке, и дверь закрылась. Алхимик ухмыльнулся и постучал ещё раз.
