Роза с сомнением покачала головой.
– Почему?
– Что – почему? – удивился Фауст.
– Почему это со мной происходит?!
– Что именно?
– Почему я встретила тебя!
– Потому что тебе этого очень хотелось! И тебе без меня было бы скучно жить! А твои истории про обычную женщину и тихое счастье – это всего лишь пустая болтовня.
– Ты думаешь?
– Уверен! Тебе эти тишь да гладь очень быстро осточертеют. Ты умная, красивая, но тебе отчего-то очень хочется попасть в болото!
– Я…
– Не перебивай!.. Мы с тобой не принадлежим этому миру. Мы те, кто его создаёт.
– Ты не слишком…
– Нет, не слишком! Я вполне отдаю себе отчёт в том, кто я и кто ты. И вполне представляю себе, чего мы оба стоим. Вот только ты очень хочешь…
– Фауст, – разочарованно вздохнула Роза, – ты понятия не имеешь, чего я хочу.
– Ну, да… наверное, ты права… Ладно, к чёрту философию! Иди сюда…
Георг сгрёб женщину в охапку и поцеловал в губы.
– Наше прощание должно запомниться!
– Запомнится то, что запомнится…
* * *
Глядя на свинцовые тучи, медленно проплывавшие за окном, Фауст поморщился. Вставать совсем не хотелось. Тем более – уходить от мирно посапывавшей Розы. Её чёрные кудри раскинулись веером по белоснежному белью и притягивали нежным ароматом восточных масел. Алхимик улыбнулся и, поцеловав её, тихо поднялся с кровати. Собрав висящие на спинке стула вещи, мужчина оделся и, кинув прощальный взгляд на спящую красавицу, улыбнулся.
– Хорошего тебе дня, Роза Драго.
Тихо открыв дверь, мужчина выскользнул в прихожую и, натянув сапоги, облегчённо выдохнул.
– Хороший день, чтобы начать нечто новое.
Услышав щелчок засова входной двери, Роза открыла глаза. Слегка приподнявшись, она посмотрела на дверь.
– Фауст, «Nihil habeo, nihil euro»[8].
Это был один из тех дней, когда время замирало, даже шло вспять. Георг гулял по городу и разглядывал Прагу словно в первый раз. Много лет назад он взял за правило устраивать себе день отдыха. Отдыха от всего и в первую очередь – от себя. Это был день без обязательств. Где бы Фауст ни находился и что бы ни происходило вокруг, один день должен быть днём полной свободы. Чаще всего это было 21-е число. Но в этот раз его пришлось перенести. Работа с металлами настолько увлекла алхимика, что он забыл обо всём на свете.
Любуясь утончёнными пражскими видами, учёный не заметил, как ноги привели его к собору Св. Вита. Увидев строительные леса, Фауст расхохотался.
– Да вы шутите! Нет, ну сколько можно?!
Проходивший мимо рабочий остановился и растерянно посмотрел на странного мужчину.
– Вы что-то хотели?
Алхимик оглядел мужчину и вновь расхохотался.
– Скажите, вы случаем не Хранек Шилган?
– Да, – насторожился рабочий, – а откуда вы…
– О, Господи, – Фауст ещё раз громко расхохотался, – этого быть не может!
Несколько рабочих тоже остановились и внимательно посмотрели на весельчака. Увидев их озадаченные лица, учёный развеселился ещё больше. Он хохотал так громко и задорно, что окружившие его люди поневоле тоже начали улыбаться.
– Что вас так развеселило, пан?
Георг на мгновенье замер, но, взглянув на Хранека, снова залился весёлым смехом.
– Это… Это невозможно! Я… я был ещё ребёнком, когда отец первый раз привёз меня в Прагу. И когда мы пришли к этому собору, он сказал, что его строили, ещё когда был жив его дед… И у него был там знакомый… Отличный плотник, Хранек Шилган… И он его с ним познакомил… А… а мой папа… Ой, я не могу!
