– И мир, что есть вокруг, от тебя неотделим?
– Ну, разумеется. Меня не будет и он исчезнет.
– И я всего лишь твое воображенье?
– Не совсем так, но очень похоже.
Царица взяла со стола медный систр и встряхнула его, по саду разлился чистый хрустальный звон, и в глубине сада зажглись два красных огонька и поплыли меж темных стволов деревьев. Неторопливой трусцой на свет вышел леопард. За ним – второй. Оба мау, все еще резвившиеся на песке, зашипели и кинулись к ближайшей пальме. Хищники легли по обе стороны от царицы и недружелюбно уставились на странника светящимися, слегка подергивая хвостами. Чуть погодя, будто этого было недостаточно, оттуда же, из темноты, выдвинулся черногривый лев, потянулся, открыв здоровенную пасть, зевнул с рычащим подвывом и завалился на бок, затем перевернулся на спину и начал ерзать по песку спиной.
– А теперь, повелитель синяков, бог ссадин и царапин, мы продолжим наш разговор о твоей сущности божественной. Меня эта тема весьма интересует, почти с самого рожденья.
– Ну, а для чего все эти хищники, царица?
– А я ж, откуда знаю? Спроси-ка это у своего воображенья. Ведь этого всего, как я понимаю, нет. Чего же ты этак изволновался?
Нейтикерт издала еле слышное шипение, и леопарды поползли к вестнику, ощетинив усы и пристально глядя светящимися глазами, а лев перестал валяться и принял позу сфинкса и посмотрел на вестника, словно только что увидел.
– Согласись, неожиданный мой бог, что несколько странное у тебя воображенье.
Леопарды подползли к сидящему вестнику вплотную и громко зашипели, колотя по земле длинными хвостами.
– Вот ты и на самом деле близок к тому, чтобы стать богом. Догадываешься каким? И догадываешься в чем?
Вестник кивнул, с восхищением глядя на царицу.
– Правильно. На Осириса, но в том лишь только, что раздерут тебя на множество кусков. Только вот обратно все это добро твое собрать никто не сможет. Ведь нет у тебя, пока что, возлюбленной Исиды.
– Царица, у меня просто нет слов, что б выразить восхищение твоим умом. Это действительно самый удачный способ доказательства реальности событий. Но я имел ввиду совсем не это. Просто не очень ясно объяснил и объясню сейчас яснее. Только давай все же уберем животных куда-нибудь подальше.
Нейтикерт, мелодично звеня золотыми пластинами, покачала головой.
– Пусть остаются.
– Зачем?
– Ну-у, … ну, так, вообще, и для солидности, и общего оживления сюжета.
– Как будет угодно Вашему Величеству, но хочу Вам доложить, что я как-то недолюбливаю львов – у них такие большие-большие, желтые-желтые и совершенно пустые глаза. – сказал странник, неодобрительно поглядывая на льва, скучающе разглядывавшего вестника.
– Но все, же одно достоинство у них есть – они мне повинуются беспрекословно.
– О! Это, скорее, достоинство Вашего Величества, и я с восхищением отмечаю, что Вам повинуются не только люди, но и звери. – наконец-то удалось вставить хоть один комплимент страннику.
Однако неприкрытая лесть не произвела видимого эффекта на царицу, по крайней мере, она не стала, мурлыкая, тереться о его ногу. Лицо Нейтикерт оставалось непроницаемым и вновь перед странником оказалось бесстрастное каменное изваяние.
– Ну, так слушай мои слова пришелец. Да, именно пришелец, ибо не могу назвать тебя даже чужеземцем. И слушай очень внимательно. А потом хорошо подумай, прежде, чем ответить. Потому что от твоего ответа кое-что зависит, и ты догадываешься что. И это «что» намного более важно для тебя, чем для меня. Для меня оно вообще никакого значенья не имеет. Для меня это имеет такое вот значенье. – юная дева отщипнула крупную, светящуюся виноградину, отправила в рот и облизнула губы. – Ты хоть это понял?
