По городу рыскали солдаты хана. Везде были расклеены плакаты, призывающие граждан быть бдительными и не дать преступнику обидеть невинную, похищенную им девушку.
Ищейки заглянули и в церковь отца Грегори, и на двор его домика. Там резвились трое ребятишек. Старшая девочка, видимо, бойкая и разговорчивая, немедленно принялась предлагать свои услуги: позвать матушку или батюшку, предупредить о крещении или отпевании, проводить господ солдат в дом или в храм, показать им двор или сад… Офицер, с досадой слушавший всю эту трескотню вопросов, едва смог остановить болтушку.
– Деточка, – спросил он заискивающе, – а не видела ли ты мисс Перлик?
– Мисс Перлик? – переспросила та. – Нет, – честно ответила девочка.
Её детское воображение ликовало от мысли о том, насколько взрослые бывают глупы – ведь никакой мисс Перлик теперь нет и в помине, а есть госпожа Фейлель. А тогда и спрашивать надо о другой…
– А не было ли сегодня на службе рыжеволосого крестьянина? – не унимался офицер.
– Рыжеволосого? – задумалась девочка. – Был! – радостно сообщила она. – Был рыжий кузнец с пятого дома. Ещё на службе был рыжий дворник из усадьбы в конце улицы. И молочник, он тоже рыжий и крестьянин, так как живёт не в городе, а на своей ферме. От него всегда молоком пахнет вкусно. И он историй много знает разных. Сядет с нами на лавочку после службы и рассказывает про…
– Спасибо, девочка, – ошалело выкрикнул офицер. – Иди, играй.
– А я ещё про рыжего сапожника забыла сказать. Он не с нашего прихода, но иногда заходит сюда в церковь. Он…
– Хватит! – затыкая уши, крикнул офицер.
Девочка удивлённо пожала плечами и отправилась к братьям продолжать свои важные детские забавы.
Так судьба опять уберегла от беды Эливейн и Динаэля, безмятежно спящих в это время в домике отца Грегори.
– 44 —
Дин проснулся и лежал, глядя на Эливейн, такую близкую и такую прекрасную.
Девушка открыла глаза. Он улыбнулся.
– Можно говорить желание? – спросила она.
– Да, – кивнул Дин. – Только обдумай, ибо сказанного не исправишь.
Эливейн заговорила тихо, делая паузу после каждого слова:
– Я… хочу… никогда… не принадлежать… никому… кр… Динаэль понял суть, и тревожно приложил палец к её губам.
– …против… – шёпотом подсказал он.
– …против… – повторила она.
– …своей воли, – снова прошептал Дин.
– … своей воли, – закончила Эливейн. Динаэль провёл рукой по лицу супруги.
– Ты не будешь принадлежать никому против своей воли, – проговорил он и поцеловал Эливейн.
Молодые люди с любовью смотрели друг на друга, словно не решаясь нарушить тишину суровой действительностью.
– Пора? – спросила наконец Эливейн.
– Пора, – ответил Динаэль.
За окном сгущались сумерки.
– 45 —
Восемь суток Динаэль и Эливейн пробирались окружными путями к далёкому ещё от них небольшому поселению, где волшебник впервые предстал перед слугами Торубера в образе евнуха Али, и возле которого теперь Дина ждал брат.
На дорогу у молодых людей уходило в три-четыре раза больше времени, чем если бы они могли двигаться прямыми путями.
Трудно начиналась их семейная жизнь, тревожно. Но это было время любви и счастья. Они забывали усталость, когда смотрели на звёзды. Невзгоды уходили на второй план перед величием и красотой первозданной природы. Молодые супруги засыпали в объятьях друг друга, наслаждаясь ароматами трав и мечтая никогда не расставаться.
На девятый день к полудню они оказались у скалистого обрыва, где в глубоком ущелье ревел и неистовствовал бурный горный поток.
