Что бы вчера мама ни говорила, ни о каких отношениях я не думала. Я просто морально не настроена на это. Сердце не готово принимать новые чувства и не способно их отдавать. И мне оставалось только надеяться, что однажды это пройдёт. Я излечусь и перестану думать об Артёме.
Внимание Кирилла меня тяготило. Всегда ярко одетый, высокий, рыжий, шумный весельчак, да ещё и разъезжающий на новеньком внедорожнике, – мечта любой одиннадцатиклассницы. Но не моя.
Хотя я не могла отрицать, что он симпатичный.
Впрочем, стоило отметить, что рядом с ним хотелось быть на его волне. Парень шёл ко мне, широко улыбаясь, и я невольно улыбнулась в ответ.
– Знаешь, какой вопрос меня беспокоит? – Кирилл остановился рядом со мной и привалился плечом к стене.
– Когда я пойду с тобой на свидание? – пошутила я.
– Кстати, когда? – Он подался чуть вперёд.
Я закатила глаза, поражаясь настойчивости парня.
Из глаз парня пропала шутливость. Приняв серьёзное выражение лица, он спросил:
– Ладно, другой, на самом деле. Куда ты ездила тогда с Ветром?
– Гуляла.
– Я знаю, что это необычный конь. Так куда ты с ним гуляла?
Увильнуть от ответа вряд ли получится. Я быстро огляделась, убеждаясь, что рядом с нами никого нет и никто не слышит.
– В Уфу. В детский дом, – я понизила голос.
– Куда? – удивился парень.
– В дом малютки. – Я кивнула. – Я же рассказывала, что меня удочерили. Вот… оттуда. Там я провела первый год.
– Что тебя сподвигло отправиться туда?
– Просто смотрела, – дёрнула я плечом. – Я бы хотела узнать, кто мои настоящие родители, но…
– Ты хотела проникнуть в приют и найти документы?
– Нет, ты что! Я бы никогда не смогла на такое решиться. Я… на самом деле Ветер привёз меня туда сам, – зашептала я. – А я пыталась проникнуться энергией этого места, в надежде, вдруг что-нибудь почувствую.
– Ты хочешь, чтобы Совет ещё раз проверил тебя? – со всей серьёзностью спросил Кирилл, сузив глаза. Его лицо оказалось так близко. Я даже не заметила, как он придвинулся, пока мы перешёптывались.
– Да. – Я отвернулась.
Врать нехорошо. Никакая проверка мне не нужна. Я просто хотела найти родителей и поговорить. Узнать о себе правду.
– В подобных местах тяжёлая атмосфера тоски и печали. Сведущие, что работают там, конечно, пытаются нейтрализовать её, да и сами дети тоже несут добро и свет, но… это нелегко. Вряд ли бы ты там смогла что-то ощутить.
– Потому что во мне не осталось силы? – с вызовом сказала я.
– Потому что горе имеет очень сильную энергетику, которую очень трудно перебить, и почувствовать там что-то другое, кроме этого, очень сложно. Представь: десятки детей без родителей – что они чувствуют?
Странно, но нахождение там меня не угнетало. Я чувствовала исходящие плотные волны. Протяни руку – и почувствуешь их на кончиках пальцев. Они окутывали шею, но не душили, а будто скользили, не способные проникнуть внутрь.
Я зажмурилась, на глаза навернулись слёзы. Не хотела представлять, не хотела думать, не хотела чувствовать то, что испытывала, будучи крошечной малышкой, даже если сейчас этого не помнила.
Именно это меня топило там, а не то, о чём говорил Кирилл.
Я сама породила это чувство в себе.
Но оно было не новым, а старым – из прошлого.
Кирилл отвернулся и, уперевшись руками в подоконник, посмотрел в даль за окном. Постучал задумчиво пальцами.
– Я бы мог тебе в этом помочь. Если хочешь, то могу поискать информацию о твоих родителях.
