– Эура, мы очень беспокоимся за тебя, – произнёс Трюггер, стараясь не смотреть на жену. Он с удовольствием поговорил бы с непутёвой дочерью без свидетелей, ограничился формальным обещанием посадить в следующий раз под замок или запретить ехать на ярмарку.
– Ради этого стоило врываться в мою комнату?
– Нам пришлось выбить дверь, – виновато проговорил отец. – Ты не отзывалась, но потом и вовсе выяснилось, что ты исчезла.
–Я закажу новую, – пожала плечами Эура.
Неловкая тишина повисла в воздухе.
– Ну уж нет. Довольно! – Голос Аурики громыхал. – Я больше не потерплю такого в своём доме. Ты всю ночь где-то шляешься, приходишь под утро и делаешь вид, что ничего не произошло. Я требую объяснений здесь и сейчас. Эуриста, такое поведение позволительно служанке, но не дочери Наместника!
– Я охотилась, – устало ответила девушка, делая шаг в сторону лестницы, но путь ей преградил стражник.
– Эура, я запрещаю тебе покидать замок до весны. И ещё… Лорд Хайдгер просил твоей руки.
– Ты не посмеешь!
Эура медленно подошла к столу. Снег, таявший на сапогах, оставлял на полу сырую дорожку.
– Ты не отдашь меня ему, – зло проговорила она, ткнув пальцем в Хайдгера безучастно стоящего рядом с королём. Хайдгер перехватил руку. Эура дёрнулась, пытаясь освободить зажатое запястье. Перчатка сползла, обнажая белоснежную кожу и гоблинский узел в перекрестье вен. В полумраке татуировка зажглась тусклым голубоватым светом.
– Это что такое? – Изумлённо проговори Хайдгер.
– Пройдёт до следующего полнолуния, – огрызнулась Эура, вырывая перчатку и рук изумлённого начальника стражи.
– Эура покажи руки, – потребовала Аурика.
– Зачем? Не думаю, что творчество маленького народца кому-либо интересно.
– Я хочу, чтобы твой отец видел! – Женщина встала и подошла к Эуре. – Я хочу, чтобы все видели. до чего докатилась моя дочь!
Аурика залепила дочери пощёчину. Багровый след запылал на щеке. Эура отшатнулась и медленно, словно во сне, сняла перчатки, обнажая кисти рук.
– Мне не за что стыдиться, мама, – проговорила она сквозь зубы. – Я не крала, не лгала, не убивала невинных. Да, я живу по своим законам, но я не мешаю жить вам. Я никогда не лезла в вашу жизнь, не ломала ваши устои, соблюдала обычаи, но видимо зря… Стены Снерхольма слишком тесны для меня. Я ухожу.
Девушка развернулась и медленно пошла к выходу.
– Господин Хайдгер, Вы получите вдвое больше обещанного, если вы женитесь на моей дочери до конца это недели. – Прошептала Аурика, поджав губы.
Хайдгер усмехнулся.
– Госпожа, вы сегодня необыкновенно щедры.
– На всякий случай смею заметить, – зевая, добавил Генри, когда со двора раздался лязг оружия и свист стрел. – Эура, скорее всего, направится к охотничьей заимке, что к северу от Снерхольма. Вам показать дорогу, господин Хайдгер?
Резвая кобылка, взбивая копытами снег, уносила прочь от ненавистного дома. Охотничьи собаки следовали по пятам. Рог трубил, возвещая о начале королевской охоте. Эура петляла, путая следы, словно заяц, почуявший погоню. Нужно было добраться до Матиаса, взять деньги, зелья и провиант, а дальше… дальше все в руках богинь судьбы… Может быть, спрячется в лесах, схоронится на дальних заставах или у нелюдей. Нет, к нелюдям идти было нельзя: за пригоршню серебряных монет гоблинцы продадут её, словно торговка на базаре толстого поросёнка, а после будут долго рассказывать соплеменникам, привирая и смакуя подробности. Да и в трактир идти было нельзя: люди продадут ещё быстрее. Оставался последний путь: через ворота ТрайЕлоссы пробраться в КаулютМаа, и здравствуй новая жизнь.
