– Вы уж не огорчайтесь, Василий Михайлович, мы же понимаем, вам не удобно, – снова попыталась успокоить его самогонщица, – Так получилось. Что теперь поделаешь? Извините. Случайно все вышло. Вот мы шинельку вашу просушили.
– К черту! К черту шинельку! К черту вас всех! Вы наручники с меня снимите!
– Так, давай ключ, снимем, – предложила Анастасия Павловна.
– Как? Ключа нет! Нет! Ясно? – взвизгнул участковый.
– Тогда не снимем? – пожала круглыми плечами бывшая доярка.
– Ох, – выдохся вдруг блюститель порядка, закрыл голову руками и стал нервно расхаживать по загаженному козлом земляному полу сарая.
– Ноги бы ему помыть не мешало, – критично заметила Элеонора Григорьевна.
– Правильно, мы и воды с собой принесли, – оживилась Вера Сергеевна, – Василий Михайлович, вы на чурбачок присаживайтесь, ножки помойте. Не прибрано у нас тут. Сапожки обуете. Потом мы вас в дом отведем, чайку горячего выпьете. Посидите, пока мы деда моего искать будем. А как найдем, так он придумает что-нибудь. Мужик все же, черт лохматый.
– Дед, говоришь? Инструмент у него есть? – оживился мужик, – Уши бы ему надрать, мерзавцу, за такие штуки. Видите, что он из меня сделал? Я уж ему покажу… – взмахнул руками, но тут споткнулся обо что-то и едва не растянулся на грязной земле, – Что это у вас тут понатыкано? Что это? Книга? Книги читаете. Умными стали, – поднял, посмотрел, – Библия!? Ничего себе…
– Откуда это она у тебя, Верка? – блеснула круглыми линзами очков Элеонора Григорьевна, – Очень странно… Дай-ка сюда, – бесцеремонно выхватила из рук участкового темный томик и, вдруг, побледнела, – Что это ты, Верка, в Бога поверила на старости лет?
– Да на черта оно мне сдалось! – смутилась самогонщица, – Егор Степанович Митричу сунул. Тот в тракторе полгода возил. По осени мне кинул, читай, мол, про Амаргедон. Ну, я взяла. А когда читать? Мне и читать некогда. У меня же хозяйство. Ткнула в передник. Куда потом дела, не помню. Думала, потеряла. Хорошо нашли. Верну Митричу.
Василий Михайлович ничего на это не ответил. Он вдруг побледнел и стих. Сел на чурбачок, молча ополоснул в принесенном ведре ноги, обулся и вышел из сарая.
* * *
Проснулась Марья Петровна на рассвете с каким до дурным предчувствием. Встала с кровати, запахнулась в махровый халат, подошла к двери, прислушалась. В сенях тихо. Откинула дверной крючок, осторожно приоткрыла дверь, выглянула наружу.
– Кушать, кушать, кушать, – радостно взвизгнуло некое существо, грубо оттолкнуло хозяйку в сторону, и стремительно влетело из темноты на кухню. Не успела знахарка опомниться, как на плите звонко загремели отброшенные крышки, и незваный гость стал стремительно пожирать содержимое каждой кастрюли, без разбора выскребая руками все съедобное и жадно вылизывая перепачканные пальцы.
– Кыш, кыш, отсюда, – воскликнула Марья Петровна, – Кто тебя звал?!
Но это не возымело ровно никакого положительного эффекта. С невиданной скоростью опустошив содержимое чугунков и кастрюлек, существо переметнулось к шкафчикам, тумбочкам и комоду, проявив неслыханное мастерство обнаружения съестного. Оно стало выворачивать пакетики, вытряхивать баночки и тут же пожирать обнаруженные остатки хлеба, сухарей, сахара и остального до чего только смогло или успевало дотянуться.
Не стерпев такого нахальства, хозяйка схватила кочергу и что сил огрела ненасытного пожирателя по круглой спине.
