От удивления у герцога даже челюсть отвисла. Толпа застыла в ожидании развязки. Господа Арп как-то одинаково вытянули шеи. Но тут, откуда ни возьмись, появился старый слуга и зашипел на Тома, тряся косматой сединой:
– Прочь, бродяга! Живо прочь!
– А, Фредди! – Том кинулся обнимать слугу. – Что ж ты, бездельник, не бережешь господина? Такое пекло, а он у тебя без шляпы. Ай-ай-ай, Фредди!
Возмущенный подобной фамильярностью, старик вырвался из объятий Тома. А герцог, устремляя взгляд то на одного из них, то на другого, растерянно бормотал:
– Как это?.. Что такое?
– Это, ваша милость, тот глимен, – прокричал слуга, – из вчерашнего трактира.
– Похоже, сэр, вы все забыли! – Том с вызовом повернулся к рыжему. – А ведь не прийди я вам вчера на помощь, ребята Длиннорукого Клема здорово бы вас пощипали!
– Ты?! Мне на помощь?! – взревел герцог. – Что ты мелешь, болван?! – Он поднял хлыст для удара.
Но слуга подскочил к нему и быстро заговорил вполголоса:
– Не гневайтесь на этого шута, ваша милость. Он кривляется, чтобы вызвать смех. Вранье дурня не умаляет вашу доблесть, но еще более подчеркивает ее. Пускай себе врет.
Рыжий наморщил лоб и рукояткой хлыста почесал затылок. Речь слуги, влетев в уши, с трудом пробиралась к мозгу. Но вот герцог хмыкнул и расплылся в самодовольной улыбке.
– Ага! – подмигнул он Тому. – Теперь-то я тебя узнал. А сперва не узнал почему-то. Стало быть, это ты вчера меня вызволил?
– Черт возьми, сэр! – подмигнул ему в ответ Том. – Долго же вы вспоминали!
– Тем канальям намял бока тоже ты?
– Хвастать не в моей привычке, сэр. Но против правды не попрешь.
– Слышишь, Фредди?! Хвастать не в его привычке! – Рыжий оглушительно расхохотался. – Дай шиллинг благородному рыцарю.
Слуга бросил монету. Поймав ее, глимен в знак благодарности сделал сальто в воздухе. Вокруг никто ничего не понял, но многие засмеялись. «Эта шельма, – шепнул племяннику Ричард Арп, кивая на Фредди, – вертит герцогом, как ему вздумается». – «Нам-то что за дело?» – отозвался Арп-младший.
Том поклонился меж тем рыжему и провел пальцем по струнам лютни.
– Не хотите ли, ваша милость, послушать про волка?
– На кой черт он мне сдался?
– Вот те раз! Вчера требовали – нынче отпираетесь!
– А-а… Это который заставил молиться коров и баранов? – хохотнул герцог. – Веселая песенка. Валяй прямо с того места.
И Том запел:
Волк нагло множил свои грехи,
ославясь на целый свет.
И вот разгневались пастухи
и стали держать совет.
Они решили: «Свершится месть!
Нахальный бандит умрет!
Мы так всем скопом не можем есть,
как он в одиночку жрет!»
Стрелки сбежались из разных сел
под гулкий собачий лай.
И даже старый хромой осел
натужно ревел: хватай!
Семь тысяч стрел по кустам послав,
взъярились стрелки вконец.
Устроили сто пятьдесят облав,
а волк все таскал овец.
Стрелки с полгода взметали пыль,
обедая по часам.
Кишки бараньи – сто двадцать миль —
достались их верным псам.
И хоть бы вышел от ловли толк!
Жирели себе зато
охотники, псы, пастухи и волк,
и черт его знает кто.
Внезапно раздался грохот опрокидываемых прилавков и бьющейся посуды. Послышались испуганные вопли, перемешанные с площадной руганью. Четверо всадников, остервенело орудуя хлыстами, напролом пробирались к господам Арп.
– Эй, Ричард! – заорал сиплым голосом одноглазый усач на гнедой кобыле. – Как поживаешь, скотина?!
Арп-старший выронил надкушенный пирожок.
– Ну-ну. Полегче, Дайсон… полегче, – забормотал он, пытаясь сохранить достоинство.
