Он не отвечает. И лучше так, потому что я не хочу слушать его фальшивые оправдания. Когда я поворачиваюсь, чтобы уйти, в моей голове раздаётся голос: «Дай ему шанс, пожалуйста, Зойла».
Я думаю, Раймон впервые попросил меня об одолжении и заставил ослабить бдительность настолько, чтобы папа смог продолжить говорить.
– По крайней мере, послушай меня. Эльфы не похожи на людей, они…
– Речь не о людях и эльфах, – перебиваю я его. – Ты бросил нас.
– Я больше не мог этого выносить. Бежать, прятаться, бояться, что люди найдут тебя, а эльфы – меня. Что вы заболеете, а врачи ничего не смогут сделать или, что ещё хуже, что вас раскроют.
Теперь он действительно похож на моего отца. Он чуть не плачет, смотрит себе под ноги. Возможно, Раймон прав. Возможно, он заслуживает того, чтобы выслушать его объяснения.
Думаю, пришло время вести себя по-взрослому.
Бабушка и эльфийка тоже пришли на лесную поляну. Они держатся от нас подальше, как бы предоставляя нам минимальную приватность или, возможно, потому что они боятся. Папа смотрит на меня, ожидая, когда я дам ему разрешение говорить. В последний раз, когда мы виделись, именно мне приходилось ждать сигнала от взрослых, чтобы вмешаться в их разговоры, но за восемь лет всё сильно изменилось. Особенно в последние несколько недель. Мне неудобно находиться рядом с Эвией – приходится закрывать своё сознание, чтобы она не слышала моих мыслей. Поэтому я жестом велю бабушке вернуться с ней домой, а сама иду с отцом под самые густые деревья, подальше от туннеля, через который в любой момент могут появиться другие эльфы.
– Когда мама умерла, я боялся, что они будут искать тебя. Нам приходилось прятаться не только от людей, но и от эльфов. Я был напуган до смерти, не спал, при малейшем подозрении искал новое место, чтобы спрятаться.
Период карты и фломастера. Я помню его как нечто почти весёлое: новые города, меняющиеся школы. Но папа рассказывает об этом словно о какой-то пытке.
Он говорит о маме, о том дне, когда она умерла, о том, что он чувствует свою вину за то, что не отвез её к эльфам. И понимая, что всё это значит, я даже не могу как следует разозлиться. Он оказался одиноким, разбитым, с двумя детьми и без малейшего понятия, как о них нужно заботиться. Герб и дедушка появились у дверей больницы, даже не дав ему времени опомниться от случившегося, и заявили, что мы с Лиамом – часть их семьи и он обязан следить за тем, чтобы с нами ничего не случилось, он обязан заботиться о нас, но также его долг – держать нас в тайне от людских глаз. Мой брат был первенцем от первенца, наследником знака солнца, и если понадобится, они придут за ним.
– Ты хочешь сказать, что мы убегали от наших бабушек и дедушек?
– Нет, они всегда знали, где вы находитесь. У вас есть какая-то связь, о которой я понятия не имею. Мы пытались сделать так, чтобы другие эльфы не узнали о вашем существовании.
– Совет?
– Они заставили бы меня вернуть вас. Или по крайней мере попытались бы.
– У нас был бы выбор.
– Уверена?
Я думаю о Лиаме, о том, как Герб за короткое время убедил его, что он незаменим в семье. Я видела, что Раймон может сделать с помощью своего голоса – кто скажет, что они не сделали то же самое с моим братом?
– Зойла, эльфы слабы. Да, в это сложно поверить, ведь они обладают всякими необычными способностями. Но они не могут защитить себя, потому что они не сражаются, они не могут причинить вред другим живым существам. Как думаешь, что произошло бы, узнай люди о том, что они могут читать мысли, что они могут убедить других делать то, что они хотят, что солнце, вода и растения слушают их? Вот почему они прячутся. Если бы Совет знал, что есть два ребёнка, которые вообще не могут спрятать свои уши, они бы очень обеспокоились.
