– Что это с ним? – Спросил Макс, кивком головы указывая на Йохана, храпящего на лавке.
– Слишком крепкий глинтвейн, – пожала плечами Вейм.
– Извини меня… за жабакусов… – Начала Вейм крутя в руках глиняную чашку с ароматным чаем.
Макс вымученно улыбнулся.
– А ведь знаешь, сейчас ты больше похож на человека, чем утром, когда приперся с букетом цветов. Как говорил один монах, физические страдания делают людей людьми, сдирая маски, обнажая истинное лицо. Не многие могут продолжать играть выбранную роль, когда им вспарывают кишки или отрубают пальцы.
– О чем ты? – Отхлебнул Макс чаю.
– Брось, Макс. Я же не твой типаж. Тебе привлекают во мне чисто меркантильные интересы. Так что давай выкладывай: кто и что посулил тебе, чтобы ты изображал пылкого влюбленного.
– Как ты могла подумать! – Попробовал было возмутиться Макс.
– Макс, не начинай.… Эти отношения мне не нужны. Тебе ж они, как ком в горле. Не зря же ты приперся с веником ядовитых цветов орать под мое окно. Я слышала, как ты вчера пел Илане, как смотрел в глаза Меаде. Вот тогда ты был искренен, но не сегодня утром. Извини, Макс, актер из тебя никудышный. Даже если Йохан не сдал бы тебя, я бы все равно бы догадалась, что отношения со мной тебе противны. Я могу даже сказать почему: ты не любишь претворяться и делать что-то по чужой указке. Ты и раньше был такой, не думаю, что за шесть лет что-то изменилось.
Макс молчал.
– Так кто же… Эйтель или Эрик?
– Эйтель,– опустил голову Макс. – Я на прошлой неделе проигрался в кости лорду Айверту Янсену.
– Это тот миловидный мужчина сорока лет, что сопровождал ее на турнире?
– Да. Мне нечем было платить. Эйтель сказала, что забудет долг, в обмен на небольшую услугу. Я должен буду встречаться с тобой. Только не говори ей, что я проговорился о нашем с ней договоре.
– И сколько это должно было бы продолжаться.
– Около месяца.
– То есть, месяц ты собирался портить мне жизнь…
– Ну не совсем…
– Я забираю свои извинения за шутку с лягушкой и предлагаю новый договор: ты месяц отыгрываешь пылкую любовь, я делаю вид, что без ума от тебя, а потом мы страшно ссоримся, скандалим и разбегаемся. Можно без ссор и скандалов просто разбежаться.
– А свадьба?
– Какая к лешему свадьба!?
– Ну, я думаю, что Эйтель не просто так это все затеяла, и все должно закончиться свадьбой.
– И не надейся, – фыркнула Вейм, снимая с правой руки перчатку. – Видишь эти два кольца? Одно кольцо подарил мне на помолвку муж, второе – память о сыне. На этой руке больше нет места для обручальных колец.
Макс ошалело смотрел на нее. Ему казало, что он понимал отдельные слова, фразы, но смысл сказанного не укладывался в его голове
– Так значит ты не хочешь замуж, семью…
– Нет, – пожала плечами Вейм. – Семья… дети… Боги решили, что я недостойна всего этого. У меня был шанс, но я его упустила. Теперь моя судьба выполнить земное предназначение, чтобы боги дали мне уйти из этого мира.
– И в чем же твое предназначение?
– Я не знаю… Никто не знает… Но ни детей, ни мужа у меня не будет. Так что, возвращаясь к нашему разговору: готов ли ты принять мое предложение?
– Мне нужно подумать.
– Ты ничего не теряешь: выполнишь уговор с Эйтель и свободен. Я тебя напрягать не буду: мне это не нужно. Ты только Эйтель не проговорись. О Йохане не беспокойся, скоро он прейдёт в себя и ничего не вспомнит. Мои спутники не понимают на экси. Через месяц ты волен идти на все четыре стороны.
