В дверь просунулась веснушчатая толстушка. Ее личико с мягкими щечками побледнело от волнения, в руках она держала вместительную сумку, искусно сшитую из квадратов кожи. Она шлепнула сумку на стол и в сердцах заявила:
– Вот, забирайте! Одни проблемы от этого подарка!
– Почему проблемы? Уже кто-то спрашивал вас о вещах Песоцкой?
– Да мужик прицепился на рынке, солидный такой, в костюме с искрой: продай да продай сумку, жене хочу подарок сделать! Я его послала, а пока домой шла, прям вот чуяла, что за спиной кто-то крадется. А на следующий день, пока я на работе была, ко мне в дом залезли, только я сумку с собой взяла, поэтому ничего не пропало. Это точно был он! Следил, следил, да не уследил! Я ее складываю в другую сумку, в лаковую, и потом в магазине нагружаю. Она прочная, ручки крепкие. Раньше шить умели!
Она ловко сложила большое полотнище в небольшой квадратик и щелкнула кнопкой, действительно превратив большой квадрат в компактную подушечку.
– Потрясающе! – Лев обрадовался, что наконец-то ему попалась словоохотливая собеседница, в отличие от напряженной и закрытой директрисы. – Классный подарок. А как вы узнали, что к вам в дом залез именно тот мужчина?
Галя насмешливо фыркнула, веснушки полыхнули огнем.
– Я в частном доме живу, и наш Полкан чужого никогда не пустит. Выдрал этому в костюме половину штанины и возле будки сложил, я сразу эту ткань узнала, серую с искрой.
– Можно, я посмотрю? – вежливо спросил Лев и указал на сумку.
Веснушчатая женщина, поняв, что никто не собирается отнимать у нее собственность, заговорила охотно и живо, будто вода зажурчала в ручье:
– Я не люблю после покойников вещи брать, примета такая есть, хоть родственники часто предлагают на память. Старички же нам родные становятся, как детишки! Но Тинку-то я всю жизнь знаю, считай, почти родня. Мы с Ленкой в один класс ходили. Она мне часто истории про Тину рассказывала, какая та оторва была по молодости. Да и не только она, весь город про Песоцкую гудел. Она умела мужикам головы крутить, хоть и прожила всю жизнь одна. Толку от ее красоты и шика никакого, получается, не вышло – ни богатства не нажила, ни семьи. Жалко мне было Тину, хоть и не любила она жалости, считала себя самой лучшей. Но сумка эта – про нее, про Валентину. Кажется, такая милая, а внутри вон какая большая. Вот и душа у Валентины большая была, а она прятала все от людей. Даже Клару нашу терпела, хотя не любила, когда к ней приставали с расспросами.
– Мне Светлана Васильевна сказала, что Тина только с Кларой дружбу водила, больше ни с кем.
– Да какая там дружба! Клара, как пиявка, прицепится и таскается за кем-нибудь. С вопросами пристает – откуда, где дети, кем работал. Если находит свободные уши, про сыночка своего рассказывает без умолку. Старики поболтать любят, конечно, но не все, а Кларе вот всюду свой нос засунуть надо. Но старуху можно понять – никто к ней не приходит, вот она в чужие жизни и лезет. А гости старикам нужны. Ленка каждые выходные к Тине каталась, всегда ей домашнюю еду привозила, мне немножко приплачивала из благодарности. А мне не в тягость лишний раз постельное сменить или массаж сделать старухе, да и детей кормить надо.
– Интересно было бы взглянуть на эту Клару, наверняка у нее есть много интересных историй о Тине. Странно, что ваша начальница отказала мне во встрече с ней из-за ее приступов, – огорченно вздохнул Лев.
