Он тысячи и десятки тысяч лет носил одно имя: Капитан. Были и модификации: Главный, Высший, Командир, Отец, Батя… Но всегда новые, придуманные людьми имена, возвращались к имени Капитан, когда им было надо обратиться к нему лично. И никто уже и не помнил, как же его зовут: Рагим, Талан, Иван, Кулюмади или Харан. Никто, даже он сам, давно не помнили, что у ЭТОГО человека должно быть имя. Думалось, что если бы пришлось его хоронить на высокой горе, как принято у многих народов хоронить своих героев или правителей, то на постаменте не было бы ни его настоящего имени, ни дат рождения, ни описаний его боевого пути, ни описаний его общественной значимости, – ничего. Только одно слово: «Капитан». Или даже «Капитан станции РЕЯ». Первый и единственный ее капитан. И это имя заменило бы всё: даты рождения, имя, данное при рождении, описание боевого и жизненного пути, описание общественной значимости, и многое-многое другое, что не уместится ни на памятнике, ни на рекламном буклете…
Нет, ну, конечно, вся информация хранится в памяти компьютера и в памяти Кибелы (Планетарный Искусственный Интеллект станции), – но это была как бы сторонняя информация, никак уже не связанная с ним эмоционально, социально, семейно. Это как чья-то история, написанная, читаемая, – и далекая, типа литературная, а не личная. Не лично твоя. Не родная. Он часто одно время просил Кибелу вывести на голо-экран изображение своих родных, родителей, любимых, детей, друзей прошлого. Но ничто не пробуждало в нем не только слез об утраченном, но даже и грусти, сожаления, горечи утраты. Это были просто голографические или плоские картинки, просто чья-то история, просто события прошлого. Но не его, не родное, не важное уже до такой степени, чтобы от этого страдать, радоваться, болеть за это душой. Просто картинки и история…
За свою бесконечную жизнь он перепробовал на себе различные образы: обычный красавец, бритоголовый, седой, бородатый, с огромными бакенбардами и усами, с длинными до пояса волосами и маленьким «бобриком» на голове. В длинном балахоне, в строгом форменном костюме Капитана Флота, в простой домашней одежде, во фраке с тросточкой, в шлеме воина и шутовском колпаке. Он ходил с тросточкой, с посохом, с саблей, шпагой, алебардой, жезлом. Крутил в руке чётки, шарик на веревочке, – не помнил уж как это и называлось, – резинки различных цветов и ширины и пр., мял стеклянные шарики, системы для отвлечения чужого внимания, ножи и веретена. Он втыкал в волосы и петлицы цветы самых причудливых цветов и форм, сорванные для него или им самим на различных планетах или выращенных в оранжереях Станции. Цилиндры, котелки, борсалино, канотье, твиды, – в разные времена чередовались со шлемами разных видов и конструкций, масками, респираторами и пр. Оружия на поясе, на груди и за спиной тоже было перепробовано много: от символических кортиков до суперсовременных оружейных носимых систем. Почти бесконечный ряд голограмм этих его костюмерных экспериментов в сочетании с длинным списком перечисленных и не перечисленных компонентов облика был представлен не только в памяти Кибелы, но и в музее Реи.
Привычки, как и костюмерные эксперименты, возникали и исчезали. Некоторые сами собой, другие в силу обстоятельств, третьи под давлением принятого решения.
Гастрономические вкусы, как казалось, могли бы быть самым неуемным полем для экспериментов, когда у тебя есть такое изобилие естественных и искусственных компонентов, но со временем приелись и эти бросания в разные крайности, в разные стороны. В конечном итоге, это всё лишь сочетание нескольких разных вкусовых ощущений, как вся красота и гамма цветов нашего мира есть только сочетание трех основных цветов.
