То место, где они очутились, не шло в сравнение ни с какими королевскими залами, замками и дворцами. Высоченные своды обители были усеяны мириадами разноцветных огоньков, ярких и тусклых, словно ночное звёздное небо, на котором замерли тысячи взорвавшихся фейерверков. Сыну Варнора вспомнилась ярмарка Даллор-Кура, где обычно устраивались подобные представления. Весь город собирался поглазеть, как десяток заезжих циркачей, орудуя нехитрыми цилиндрами с фитилями на концах, превращают ночное небо в настоящий театр красок и эффектов. Правда, мальчику приходилось каждый раз уговаривать отца задержаться на часок, чтобы запечатлеть хотя бы первые минуты грандиозного выступления, остальное же можно было досмотреть по дороге в Веорну. Бывало, отец не соглашался, и Флаури, не имевший привычки спорить, расстраивался, но никак не выказывал эмоций на своём лице. Варнор же прекрасно всё понимал.
Сейчас Тимбертон испытывал абсолютно те же ощущения, такие родные и счастливые, словно он идёт по Второй столице Алакорна рядом с отцом, а на площади перед рынком те самые циркачи творят истинное волшебство. Однако светлые мысли вскоре развеялись. Милана отпихнула его локтем, когда тот нечаянно наступил ей на ногу.
– Совсем ослеп, что ли?! – отряхивая ладонью запачканный песком сапог, буркнула девушка.
– Прости, замечтался… – ответил Флаури, вновь задрав голову.
Архитектура помещения была настолько сложной, что вряд ли самому мастерски обученному в строительном деле человеку оказалось бы по силам создать такое. Складывалось ощущение, что тяжеленные железные балки вот-вот рухнут, стены обвалятся, и башня похоронит путников под своими обломками. Зал венчали веерные нервюрные своды, усеянные разноцветной мозаикой. Два ряда арочных окон, под шесть локтей высотой нижний, и чуть меньше под самыми сводами, света не пропускали, а зияли огромными тёмно-синими дырами, словно порталы в иные миры.
«Кто же обладает такой магической силой, что смог построить столь величественное место?» – мелькнуло в голове Миланы.
Колонны из белого камня, «уходящие в небо», словно строй королевских солдат, приветствовали двух отчаянных путешественников длинным коридором. По бескрайним просторам зала гуляли, переплетаясь и переливаясь, самые разные цвета. Жёлтый с красным, белый с бирюзовым, оранжевый с лазурным… У этих мерцаний не было источника, словно неведомые призраки, души, поселившиеся здесь тысячи и тысячи лет назад, они беззаботно парили в воздухе. Всё вокруг сверкало драгоценными оттенками, создавая атмосферу спокойствия, отрешённости и умиротворения.
Милана и Флаури шли по вымощенному золочёным камнем полу, оглядываясь и вновь поражаясь искусству и мастерству здешнего обитателя всё больше.
Стало тепло. Юношу перестало трясти. Одежда, правда, ещё липла к телу мокрым банным листом. Они остановились, услышав доносящиеся из-за угла звуки битвы. Друзья прибавили шаг.
Посреди широкого коридора стояли три фигуры. Две – уже знакомых, смерти кого Флаури жаждал уже долгое время. Третьим оказался высокий горбатый старичок. Красно-жёлтая мантия свободно сидела на его теле, перевязанная лишь шёлковым поясом, широкие рукава свисали почти до пола. Лицо испещрено многочисленными морщинами, будто это были шрамы от сражений былых дней. Пепельно-сизые волосы густо ниспадали на плечи и висели на лице прядями, которые он постоянно отбрасывал в сторону. Острый нос, словно клюв у орла, рисовал в глазах путников мудрого и просвещённого человека. Деревянный резной посох с навершием в виде полумесяца и шара мирно покоился у него в правой руке. Вокруг его фигуры переливался желтоватыми сполохами магический купол. Старик явно пытался защититься от непрошенных гостей, а те, в свою очередь, готовили заклинание – ладони охватила лазурная дымка, пространство вокруг стало искажаться.
