– Так было надо.
Не выдержала, сказала это и поняла, что должна ей все эти оправдания, пусть она их и не примет.
Гордая маленькая лань.
– Ты не должна была об этом узнать. Для меня это не имеет никакого значения... Слышишь? Никакого!
***
Не слышу. Не слышу ни голоса её, ни шагов быстрых, уверенных, какими они бывают у Далии дас Даал.
В ушах шум нарастает, гул такой силы, что, кажется, сейчас лопнут барабанные перепонки. И больно. Очень. Я не слышу ни звука, но могу прочесть её вопросы по губам. По тем самым, которыми только что она...
Какие же глупости она спрашивает... лассары? Разве могут они причинить большую боль, чем она? Инстинктивно отойти, шагнуть назад, только чтобы не позволить сократить расстояние меж нами. Не хочу её так близко. Не сейчас, не после другой... когда мне дышать тяжело. Когда сердце словно готовится выпрыгнуть из груди при случайном взгляде на ту самую постель.
И продолжать читать её губы. Читать, не разбирая смысла слова.
– Имеет.
Выставила перед собой руку. Пусть она даже не делает попытки приблизиться. Чтобы не смела. Гордая, сильная, уверенная в своей правоте предводительница мятежников Далия дас Даал не смела подойти ко мне.
– Для меня имеет. Понимаешь?
Попытаться сделать вдох. Хотя бы один. Хотя бы короткий.
– Для меня это, – ткнула пальцем в сторону кровати, – имеет самое большое значение. А для тебя? Что для тебя ...
Что я для нее?... Идиотка, которая попала в плен и стала любовницей атаманши бандитов? В нашу первую встречу она ясно показала мне, насколько я пустое место… С тех пор ничего не изменилось.
А еще я часто вспоминала, как впервые к ней прикоснулась… и поняла, что ни один мужчина не сравнится с ней мужественностью и красотой, ни один из них не вызвал во мне такого болезненного трепета, как она. Тогда. В первый раз.
Вздрогнула, услышав ее приказ, злость эту в голосе.
– Смею напомнить вам, деса, – мельком посмотрела на нее, смачивая тряпку в воде, – что ваша рана нанесена не мной.
Она зло прищурилась, а я опустила голову и продолжила смывать кровь. Опустила ладонь на ее голую грудь, так же залитую кровью, и сглотнула, заметив, какими острыми стали соски.
Быстрый взгляд на нее, а она всё так же, прищурившись, смотрит на меня, будто реакции моей ждет. Медленно провела тканью по ее коже, невольно задев мизинцем сосок и снова вздрогнув от этого прикосновения. О том, что деса предпочитала женщин, знала каждая собака в этом лагере. Для меня единственной оказалось это шоком. Когда увидела, как на одном из застолий какая-то блондинка в ярко-красном платье вспорхнула на колени к предводительнице и обвила руками ее шею, а та рассмеялась и смачно шлёпнула подругу по мягкому месту. И, видимо, только присутствие детей удержало их от последующей демонстрации. А вечером, после того, как мы убрали всё со стола, я зашла в свой шатёр и остолбенела, увидев ту самую девку абсолютно голой на коленях у Далии. Брюнетка исступленно посасывала ее грудь, а та извивалась на ее бёдрах, громко постанывая и взывая к Иллину. А потом Дали вдруг оторвалась от нее и внимательно посмотрела на меня, продолжая пальцами ласкать девушку.
Я бросилась прочь из шатра и убежала к берегу реки Лаи, где и провела всю оставшуюся ночь в молитвах Иллину.
И сейчас в ее глазах был тот же самый вызов, смешанный с долей насмешки.
Я снова провела тряпкой по ее груди и уже намеренно задела снова пальцем сосок, опустила ладонь под грудью и прошлась напоследок тканью по ребрам.
