– Зачем возвращаться в Старый город-то?
– Хочется мне так. Там мой дом.
Он этого явно не понимает. А еще она хочет знать, что произошло ночью.
– До скорого.
– Стой-стой. Я тебя провожу.
– Это вовсе не обязательно, – Хора изо всех сил старается не казаться раздраженной, но это не работает, ведь Гехер выглядит веселым и беззаботным.
– Неправда! Обязательно.
Она вздыхает. Кажется, ничего с этим не поделаешь…
– Нас точно потащат в сопровождение Нирала, – произносит Гехер.
– Думаешь?
– Ну да. Слышал разговорчики об этом. Возможно, будем на каком-то собрании для важных ребят.
Нирал ей нравится. Это уж лучше, чем прислуживать ублюдкам из клана Ур. Нирал не такой гад. А еще для Гахка он довольно высокий, статный и…
– Ты слушаешь, что я говорю?
Хора удивленно глазеет на Гехера. Удивленно не из-за его слов, а из-за того, что она витала в облаках вовсе не из-за мыслей о деле, а из-за… Что за бред.
– Я задумалась.
– Я говорил, как мой брат…
КАНЗАН
Канзан чертовски долго добирается до дома. Небо светлеет, а он все ходит по пыльным улицам Зеленых кварталов. Хорошо хоть, никто не обращает на него внимания. Раннее утро в этом плане – не самое худшее время. Вечером проще нарваться на буйных ребят, которые не очень любят чужаков. Да, есть тут общины, но внутри общин иногда появляются всякие банды. Зачем? Канзан и сам не понимает. Наверное, из-за безделья. Пойти против белых и ахара отважится не всякий, а резать своих же не так сложно. Белые хорошо вооружены и их много, а вот ахара… Этих ублюдков стоит опасаться. Старейшины всегда предупреждают, что любого, посягнувшего на ахара, отдадут этим тварям. Канзан этого не понимает. Кажется, будто этих кровожадных ящеров не может быть много, но он не верит, что опасения старейшин – это просто давний и почти суеверный страх, который никто не желает проверять на прочность.
Он все-таки добирается до дома ранним утром и ложится спать. Вроде ему даже удается поспать, но в какой-то момент Канзан ловит себя на осознании того, что сейчас он лежит с открытыми глазами и смотрит в потолок. И он приподнимается.
– Дерьмо…
Во-первых, он от усталости лег в кровать в грязной потной одежде. Во-вторых, голова гудит. Неприятно так гудит. В-третьих, тело ломит и болит. Тяжёлая мышечная боль, сопоставимая с той, которая преследовала его после работы в порту. Канзан слышит голос на улице, женский и чертовски знакомый, и поднимается на ноги.
– Дерьмище…
На улице на своем привычном месте сидит Ора. У входа стоит Сакара. Она лучезарно улыбается и машет ему рукой.
– О, Кан! А я уж вчера обыскалась тебя.
Он тоже поднимает руку. Даже улыбается как полный кретин, но, поймав себя на этом, пытается стереть это идиотское выражение лица. Из-за нее он мог погибнуть.
– Как ты, мам?
Она смотрит на него. Канзан чувствует что-то противоественное. Внутри все сжимается, и холодок ползет змеей по позвонкам.
– Я пойду, – произносит Канзан.
– Как хочешь.
Канзан и Сакара выходят со двора.
– Я и забыла, какая у тебя жуткая мать… Ой, прости!
– Да не, я и сам это знаю.
Дрожь уходит. Он и сам не понимает, в чем дело. Но странные ощущения в присутствии Оры испытывают все, кого знает Канзан.
– Куда пропал-то?
– Ты о чем?
– Тебя всю ночь дома не было.
– Да так… Гулял.
– Хах! И где гулял? – она улыбается, но Канзан чувствует недоброе.
– Почему тебя это так волнует?
– Хорошо. Я спрошу прямо: ты ходил с кем-то в город?
