Лёгкие притчи и краски сарказма - страница 31

– За Ивана Гусанина они тоже должны заплатить и покаяться? – немного удивлённая, проговорила Тухольская.

– Разумеется! Ну, разумеется! О чём разговор? – воскликнул пан Клоповский безапелляционно. – Платить и каяться, платить и каяться – вот чего им надлежит! Они нам за всё ответят! За каждую обиду, за каждый зуб, за каждую пакость! Они у нас в ногах валяться будут! Им придётся работать на выплату одних лишь компенсаций! Они на коленях перед нами ползать станут! Они вот у меня где будут, – сжав сухенький кулачок, трясся пан Клоповский.

– Однако нынче-то лусские гордятся Иваном Гусаниным, почитают его в качестве национального героя, создали культ Гусанина. Они даже оперу написали, – осторожно заметила Марыся.

– Мы заставим их провести Дегусанизацию. Недавно я принимал участие в конференции по исторической проблематике, там присутствовали и сотрудники национального агентства «Изыскателей новых поводов для компенсаций и репараций». Я подал им несколько свежих идей и, в частности, указал на необходимость борьбы с подлым культом Гусанина и на возможность потребовать компенсацию за гусанинские деяния. Надеюсь, ко мне прислушаются. Но мы и сами должны работать в поте лица. Наш институт тоже многое может. Есть немало того, что в наших силах. И в первую очередь – составление полного списка многовековых обид. Чтоб никто из холяков, ни один наш гражданин ничего по глупости не забыл, не простил и не начал жить без обиды. Не начал опять верить тем бредням, будто Спалин и лусские солдаты фактически подарили нам независимое государство, отвоевав территорию у Хитлера, надарили нам земель на западе и северо-востоке, будто чем-то там помогали нам и относились по-человечески. Всё это наглая ложь! Настоящий наш союзник, который и помогает открыть глаза на истинное положение вещей – это Соединённые Штаты Африки! Только США – наш истинный друг и союзник. Не нужны нам дружеские и уважительные отношения с восточным соседом. Нам нужно, чтоб лусские унижались перед нами и каялись, чтоб признали весь список обид, которые мы им представим.

Когда пан начальник наконец отпустил Марысю, она была обессилена так, будто всю её выпили изнутри и вытянули всю душу. Тухольская с трудом дождалась окончания рабочего дня, а потом еле-еле доползла до своей квартиры, даже поужинать толком не сумела и повалилась спать. Едва голова её коснулась подушки, сон сгустился без промедлений и явил свои странные картины. В начале Марыся увидала себя в интерьере каких-то старинных палат, где в сопровождении охранников подошла к бородатому царю, но тот вместо приветственных слов нагло чихнул ей в самую физиономию и дико, заливисто захохотал. Эту картину сменила сцена, развернувшая перед Марысей пьяную драку в стенах какого-то кабака, где Марыське зачем-то выбили сразу три зуба, заодно сломав и нос. Под конец сновидения Тухольская и подавно оказалась у стен Своленского кремля, от которых она пошла прочь вдоль дороги, поросшей соснами и буком. А когда посреди сна настала светлая летняя ночь и луна нарисовалась на небе, будто сумасшедшая, то где-то поблизости уже виднелся бревенчатый остов старого сеновала. Подойдя к нему и размечтавшись, Марыся вдруг заметила почти у самого своего лица какие-то прозрачно-рыжие завитки волос, блестевшие в безумном лунном свете, а ещё почуяла острый запах потного мускуса. Это навалился какой-то мускулистый мужлан, прибежавший из ближней деревни и, будто жеребец, бивший копытом землю от нетерпения. Молодой рыжий негодяй прижал бедную Марысю, дыхнул ей в лицо и начал грубо лапать её, хотя она, конечно же, изо всех сил пыталась сопротивляться! В голове несчастной пронеслась мысль, что негодник более всего похож не на жеребца даже, а на мускусного оленя, источающего запах, от которого что-то цокало в голове и вращалось. Девушка подумала, что теперь-то и случится всё самое ужасное, и ни капельки не ошиблась! Рыжий мужлан за пару секунд сорвал с неё всю одежду, потом быстро сбросил с себя всё, что на нём было, и, крепко ухватив свою пленницу, потащил на сеновал, где, повалив, почти полночи творил с нею такие гадости, что проснулась Марыся раскрасневшейся и как никогда понимающей, насколько неистово и глубоко мог оскорбить несчастную хольскую девушку тот гадкий обидчик из древней рукописи.