За мной же детеныш гэрха ходил по пятам и то и дело тянулся языком к лицу или другим открытым участкам кожи. Облизывал самым бессовестным образом, и это доставляло ящеру не меньшее удовольствие, чем когда я его гладила.
Жаркая погода вкупе с постоянно топящейся печью не давали мне спать по ночам. Когда волнение первых дней немного улеглось, когда смогла смириться с изменившимися обстоятельствами, вот тогда-то и стала по ночам пялиться в щелястый потолок, изучая в темноте поблескивающие в свете ночных светил, да-да, именно во множественном числе, деревянные балки.
Пока не догадалась выходить на улицу, стараясь не скрипеть рассохшейся дверью. Гэрх меня ждал, каждую ночь ждал прямо у порога. В первый раз испугалась, метнулась обратно в домик, но потом привыкла. Ничего мне этот детеныш не сделает, видимо, ему не хватает душевного тепла также, как и мне.
Обнявшись с горячим ящером, я засыпала. Легко и свободно. Без тревожащих снов, без мучающих образов, без надежд и мечтаний о том, чему исполниться уже не суждено.
Спала, пока Евсия не приходила кормить лелерок и доить курозу. Старая травница специально не шумела, но при ее появлении птички гомонили и издавали радостный клекот, а куроза выскакивала из небольшого загона, принимаясь стучать копытами по сухому дереву рядом.
Моей обязанностью было собирать пестрые яйца и искать для курозы новое место каждый день. Наша привереда выбирала самые сочные, самые свежие листочки, два дня подряд на одном месте она пастись отказывалась, устраивая настоящую голодовку. Ложилась на землю, закрывала глаза и принимала вид умирающего лебедя. Но ровно до того момента, как я переводила ее на новое место. Там она охотно принималась щипать травку, дотягивалась мордой до раскидистых кустарников, а то и выискивала зрелые терпкие ягодки.
А потом мы с Евсией шли в домик и завтракали теми самыми яйцами, отварными или жареными. Кроме яиц ели еще лепешки из грубой темной муки, или запаренную кашу из крупы, которой раньше я никогда не видела. Евсия ее выменивала в деревне. Как и многое другое, чем пользовались и она, и я.
Не только крупа была мне незнакома, я многого никогда раньше не видела. Растения, деревья, животные, светила на небе… все мне приходилось узнавать, со всем знакомиться.
Дневное светило – Феб, не просто светит, является источником энергии. Этой энергией могут пользоваться только дочери Валреи. Вызвать ветер ворожея не может, управлять огнем или водой тоже. Не может залечить ранения. Зато может эти ранения увидеть. Внутренним взором, используя ту самую энергию Феба. Может воздействовать на растения и все живое. Воздействие это мягкое, родительское, до конца мне пока не понятное. Про ночные светила мне тоже стало известно… чуть позднее.
С каждым днем Евсия все очевиднее сдавала. Старуха все хуже передвигалась, все больше времени ей требовалось на отдых, все чаще она подставляла лицо под лучи Феба, но с каждым днем это помогало ей все меньше.
Наравне с тем, что Евсия все хуже могла распоряжаться энергией дневного светила, я ее начала осваивать, понемногу узнавать свои новые возможности, учиться управляться с ними.
Феб, кстати, и ночью не покидает небосвода. Свечение его становится неясным, а сам он приобретает фиолетовый отсвет. Зато становятся явно видны три спутника – Эа, Пта и Вишну. И да, они движутся с видимой глазу скоростью, словно исполняют танец на небе.
