есть A, то получится A есть A. И да и нет. Это «A есть A» находится в формальной формуле, что препятствует переворачиванию принципа. Но в философской формулировке, которая, однако, сводится к тому же самому: «всякая аналитическая пропозиция есть пропозиция истинная», – если вы перевернете этот принцип, сказав «всякая истинная пропозиция с необходимостью аналитическая», то это означает – что? Всякий раз, когда вы формулируете истинную пропозицию, необходимо (и вот где крик!), хотите вы того или нет, чтобы она была аналитической, то есть чтобы она была сводимой к пропозиции атрибуции или к пропозиции предикации, а не только чтобы она была сводимой к суждению предикации или атрибуции (небо голубое); чтобы она была аналитической, то есть чтобы предикат либо был бы взаимнообратным субъекту, либо содержался в понятии субъекта. Можно ли сказать, что это само собой разумеется? Лейбниц проделывает забавный трюк, но происходит это не из любви к трюкам: ему это необходимо. Но он втягивается в невозможный трюк: фактически ему необходимы совершенно безумные концепты – для того, чтобы добраться до той задачи, каковую он собирается перед собой поставить. Если всякая аналитическая пропозиция истинна, то надо полагать, что всякая истинная пропозиция является аналитической. Отнюдь не само собой разумеется то, что всякое суждение сводимо к суждению атрибуции. Это будет нелегко продемонстрировать. Лейбниц бросается в такой комбинаторный анализ, каковой, по его собственному утверждению, является фантастическим. Почему это не само собой разумеется? «Спичечный коробок на столе» – я сказал бы, что это суждение – какое? «На столе» – это пространственная детерминация. Я мог бы сказать, что спичечный коробок – «здесь». «Здесь» – это что такое? Я бы сказал, что это – суждение локализации. Опять-таки, я говорю одни и те же простые вещи, но они всегда представляли собой основополагающие проблемы логики. Это как раз для того, чтобы подсказать вам, что даже по видимости не все суждения имеют форму предикации или атрибуции. Когда я говорю «небо голубое», то у меня есть субъект, небо, и атрибут «голубое». А когда я говорю «небо там, вверху» или «я здесь», значит ли это, что «здесь», локализацию в пространстве, можно уподобить предикату? Могу ли я формально свести суждение «я здесь» к суждению типа «я белокур»? Нет уверенности в том, что локализация в пространстве есть качество. И «2 + 2 = 4» – это суждение, которое мы, как правило, называем относительным. Или же если я говорю «Петр меньше Павла», то это отношение между двумя терминами, Петром и Павлом. Вероятно, я ориентирую это отношение на Петра: если я говорю «Петр меньше Павла», то могу сказать и «Павел больше Петра». Где субъект и где предикат? Вот как раз та проблема, которая волновала философию с самого ее начала. Раз уж мы пользуемся логикой, мы задаем себе вопрос, в какой мере суждение атрибуции может считаться универсальной формой всякого возможного суждения или же одним из многих возможных случаев суждения. Могу ли я считать «меньше Павла» атрибутом Петра? Не уверен. Здесь нет ничего очевидного. Может быть, необходимо различать весьма несхожие типы суждений, а именно: относительное суждение, суждение пространственно-временной локализации, суждение атрибуции и еще много разных; наконец, суждение существования. Если я говорю «Бог существует», то могу ли я формально перевести его в форму «Бог – существующий», когда «существующий» – атрибут? Могу ли я сказать, что «Бог существует» есть суждение той же формы, что и «Бог – всемогущий»? Наверное, нет, так как я могу сказать «Бог – всемогущий», лишь добавив «но только если он существует». Существует ли Бог? Атрибут ли существование? Не уверен.
