За всю свою недолгую флотскую карьеру Железняку так ни разу и не довелось пострелять из пушки. Всё больше кочегарил по трюмам, драил палубу и сидел на гауптвахте. Ему очень хотелось пальнуть, тем паче из главного калибра. «Палундра!» – проорал он в ночь и дёрнул рукоять затвора 152-миллиметрового носового орудия. Пушка дрогнула и с оглушительным грохотом выплюнула осколочный снаряд в направлении Зимнего дворца. Палубу заволокло едким пороховым дымом.
Снаряд разорвался на площади. Из девяти мятежников, погибших при штурме Зимнего семерых, говорят, посекло его осколками. Ещё двоих затоптали в давке. Все, кто был на открытом воздухе, в поисках спасения устремились внутрь дворца. Огромная людская масса ручьями растекалась по великолепным сверкающим залам. И этот неукротимый, дурно пахнущий поток было уже не остановить. Примерно такую же картину можно было наблюдать за полторы тысячи лет до этого, когда орды Алариха наполняли улицы вечного города Рима.
В этот самый момент, Антонов-Овсеенко вручал Временному правительству меморандум. Предвидя дурной поворот событий, и воспользовавшись суматохой, видный большевик предпочёл покинуть дворец и укрыться за стенами равелинов Петропавловской крепости. Следом за ним туда бежали и некогда чопорные, а теперь полностью сникшие члены Временного правительства. Уже оттуда, из каморки коменданта, он связался со Смольным, вызвонив лично Владимира Ильича Ленина. Усилиями товарища Бубнова связь к этому моменту была уже восстановлена. Вождь, выдающийся интриган и революционный тактик, используя момент, объявил Временное правительство низложенным и приказал Антонову-Овсеенко рассадить по камерам теперь уже бывших министров, больше для того, что бы сохранить их от самосуда разбушевавшейся толпы.
…Жёны высокопоставленных большевиков, которых должен был встретить Лев Каменев, в урочный час не прибыли – поезд опоздал. Заслышав пальбу, бывший царский боевой офицер приказал штатским покинуть помещение, а эскорту занять круговую оборону. Вскоре вокзал опустел и, по словам советских историков, полностью перешёл в руки восставших.
Повоевать самую малость, пришлось лишь Железному Феликсу – найти посылку для Ленина было не просто. Почтамт, дедушка «Почты России», был доверху завален всяким хламом, и найти там что-либо определённое в короткие сроки не представлялось возможным. Как только в городе начались беспорядки, десятка два хозяйничавших в окрестностях уголовников, в надежде поживиться окружили здание. Однако несколько геройских пулемётных очередей рассеяли их в темном ненастье…
К утру Владимир Ильич Ленин торжественно объявил соратникам, что с сего момента вся власть в стране переходит под их совместный контроль. Теперь, когда переворот удался, перед ними встала непростая задача: без драки и обид поделить между собой министерские портфели, обозначив персональные сферы влияния, соответственно, привилегии и ещё множество, как говорил Ильич, «архиприятных вещиц». По воспоминаниям современников солидный, всегда одетый по последней моде интеллигент Луначарский, которому достался пост наркома культуры, носился по коридорам Смольного, подпрыгивая как ребёнок, с криками: «Получилось! Получилось!».
…Иосиф Виссарионович Сталин остался жив и даже перестал заикаться. Но стал более угрюм, замкнут и гневлив. Из уважения к его способности жертвовать собой ради общего дела, соратники специально под него создали Наркомат по делам национальностей. Собственно, с этой должности Коба и начал восхождение к заоблачным высотам абсолютной власти. А случай с электрическими опытами оставил в его душе глубокий, неизгладимый след, в виде латентного антисемитизма. Ну, а как он поступил с Польшей и поляками и, все мы знаем.
