– Борька! – говорю.
– Ну что тебе?.. – отвечает дрожащим голосом.
– Ты же меня искалечил!
– Скажешь тоже… искалечил… Что я тебе, руку прищемил или ногу вывихнул?
– Ты же мне голову изуродовал!
– Чего ты орёшь: голову, голову!.. Можно подумать, что она у тебя соображать перестала. Ведь я же не нарочно. А не нравится – иди в свою парикмахерскую. Достригайся! Трать там свои деньги!
– Тут и достригать нечего! И потом, как я пойду?!
– Ногами! Как…
– Да ведь меня люди увидят – с перепугу начнут на дома натыкаться!
– Ну, это мелочи, – говорит Борька. – Полотенце намотаем и пойдём. Между прочим, у индийских фокусников головы всегда полотенцем обмотаны.
– Не хочу я быть индийским фокусником!
– Не хочешь – давай найдём что-нибудь другое.
Мы стали искать. Борька предложил мне свою зимнюю шапку. А какая тут шапка, когда на улице лето. Жара стоит.
– Ты, – говорит он, – завяжешь уши, и получится, будто у тебя зубы сильно разболелись, и ты идёшь в поликлинику. Можешь и пальто моё надеть, если тебе стыдно в одной шапке идти. Ну, будто ты весь заболел.
Я чуть не заплакал.
– Ты что? – говорю. – Издеваешься, да?! Какие зубы, какое пальто?! У меня же голова не в порядке… То есть мне же в парикмахерскую надо!
– Да нет у меня летних шапок! – кричит Борька. – Куда-то все подевались. Видишь: нет! Только одна зимняя. Не надевать же тебе женский платок или шляпку с пёрышком…
И пришлось мне надеть кепку Борькиного дедушки. Такую серую в клеточку. Большую, как морская черепаха. Ей всё не сиделось, и она ползала по моей голове, как живая.
Мы вышли на улицу. Из-за этой кепки я ничего вокруг себя не видел. Борька держал меня за руку, как маленького. И вёл, как слепого.
– Ничего, Вовка, – приговаривал он, – не волнуйся. Ты только под ноги смотри, а уж я тебя доведу.
– Не волнуйся, не волнуйся… Парикмахер криволапый. Натворил, а теперь успокаивает…
Дотащились. Стали входить в дверь, а она не открывается.
– Мальчики, вы что хулиганите? Разве можно двери ломать? – сказал какой-то прохожий.
– Мы не хулиганим, – отвечает Борька. – Мы в парикмахерскую.
– Так ведь сегодня парикмахерская не работает. Выходной у них сегодня.
Тут меня зашатало. Приподнимаю козырёк кепки.
– Почему выходной?
– Потому что парикмахеры сегодня отдыхают.
– А я как же?
– Подожди ты! – перебил меня Борька. – Скажите, пожалуйста, а на Гражданском проспекте парикмахерская сегодня работает?
– А там, кажется, ремонт начался.
– Спасибо, – отвечает Борька.
Прохожий ушёл, а мы остались.
– Борька, что делать будем?
– Не знаю, – говорит.
– И я не знаю.
– Придётся тебе, Вовка, потерпеть. До завтра. А завтра с утра – в парикмахерскую. Тебе только ночь переночевать. Заснёшь, а во сне ведь тебе всё равно, какой ты…
– А что я дома скажу?
– Скажешь, что парикмахерская закрыта на выходной.
– Это я и без тебя знаю! А про голову?!
– Скажи, скажи… это…
Борькины ноги затоптались на месте. Я даже подумал, что он сейчас убежит.
– Ладно, – говорю, – веди меня домой.
– Вовка, может, ты у меня переночуешь?
– Думаешь, тебе не влетит?
– А мне за что?
– А за крахмальную простынь. Ты же её теперь так не сложишь, как она была.
– Да, – тяжело вздохнул Борька.
Привёл он меня домой. Звоним. Открывает папа. Я его по брюкам узнал и по тапочкам.
Папа долго стоял в открытых дверях.
– Боря, – спросил он, – ты не знаешь, где Вовка? С ним ничего не случилось?
– С ним? Он вот. С ним ничего…
Папа снял с меня кепку.
