Вздрогнув, девушка растерянно подняла глаза на торговца. Он заговорил с ней впервые за все это время, что она приходила к его палатке разглядывать товар.
— Чего глядишь, словно я не кузнец, а упырь какой? — Хохотнул мужик, опуская руки и указывая широкой ладонью на прилавок. — Думаешь не вижу, куда смотришь-то? Да и глядишь-то ведь ищо так, словно толк знаешь, а не с пустого любопытству глазеешь. Чего ходишь-то, а примериться все не берешься?
Увлеченный Словцен недоуменно посмотрел на подругу, опуская очередной взятый кинжал. Леоне сделалось вдруг неловко перед ним. Девушка уже предчувствовала, что упертый друг от нее не отстанет и будет требовать подробностей — на кой она все-же ходит в оружейный ряд и неужто и правда в клинках разбирается? А если так, то с каких это пор? А что она ему расскажет? Что хрупкая с виду Ружена уже как четыре года учила ее мечом владеть?
— Чего замялась? Думаешь, на смех подниму, раз девка? Я на своем веку всяких воинов повидал, и бабы среди них были, и поверь, были уж не худшими, — продолжил кузнец.
— Да я как-то… — неуверенно начала Леона, бросив косой взгляд на Словцена, — я просто посмотреть хотела. — Девушка почувствовала, как начинает припекать щеки.
— Пошто глядеть, когда потрогать можно. Бери, бери давай. Хоть погляжу как мой меч в ладной руке лежать будет. — Кузнец посмотрел на свой прилавок, задумчиво сведя на переносице темные брови, едва заметно качнул головой и взял своими огромными ручищами один из клинков. Подняв взгляд на девушку, он придирчиво оглядел ее, удовлетворенно хмыкнул и на раскрытых широких ладонях протянул ей выбранное оружие.
Леона ощутила, как сердце сделало радостный кульбит — в намозоленных руках кузнеца лежал тот самый заветный меч, который она могла лишь мечтать подержать в руках.
Она вновь, словно в первый раз, с восхищением уставилась на предложенное оружие.
Взгляд ее ложится на узкое острие и медленно идет по плавно расширяющемуся обоюдоострому клинку вверх, подмечая облегчающую его срединную долу[2] на три четвертых его длинны; доходит до изогнутой гарды, восторгаясь единственным украшением — двумя каплевидными рубинами насыщенного багряно-красного цвета, что сияли один над другим в самом сердце латунной гарды; и перемещается на, даже на вид удобную, оплетенную темной кожей ручку, которая оканчивается таким же латунным, как и сама гарда двойным куполообразным навершием. Прекрасный полуторный меч...
Она недоверчиво подняла взгляд на мастера, словно утверждаясь, что он не пошутил, и осторожно, чувствуя как бешено колотится внутри от восторга и предвкушения сердце, трепетно приняла предложенный ей меч.
«А сталь-то заговоренная», — удивленно отметила девушка, упоенно рассматривая клинок и ощущая теплое биение силы. Она плавно повела оружием, проворачивая кисть и прислушиваясь к собственным ощущениям. Тихонько ударила по клинку, внимательно проследив за его дрожанием. Медленно нажала на ребро, проверяя податливость и упругость стали. И восхищено вздохнула — он был совершенен! Превосходно уравновешенный, гибкий — он прекрасно подходил как для рубящих, так и для колющих ударов. Но самое главное… Длина клинка, вес, размер рукояти — это было безупречное оружие, прекрасно подходящее для ее роста и склада! Он словно ковался точно под нее и не ощущался чужеродным, а становился продолжением ее собственной руки.
