Лицо Пола чуть разгладилось и успокоилось, но все еще оставалось встревоженным от искрящихся в глубине души мыслей и переживаний.
– Спасибо тебе, Мэттью, за честность, – сдавленным голосом произнес он. – Ведь я никогда прежде не занимал лидирующие места. Победа всегда была для меня чем-то далеким, чем-то невозможным. А сегодня… сегодня она стала такой близкой, осязаемой! Я прямо чувствовал, как она бьется и пульсирует у меня в руках! Честное слово, я так её и ощущал! Да это было только третье место, но оно было моим! Заслуженным! Достигнутым! И если бы ты мне поддался, я бы…
– С этого дня, Пол, ты только так и будешь бегать! – перебил его Мэттью. – только так! Даже если ты устал и пробежал чуть хуже, ты теперь будешь твердо знать, видеть, что ты можешь лучше. Это твоя победа, твой характер, твоя воля! И чтоб мне пусто было, но в твоей жизни еще будет множество первых мест, сладких побед, великих достижений, что бы не стояло на твоем пути!
– Если ты будешь верить в меня, то так оно и будет, – вдруг выпалил Пол и, покраснев, потупил взгляд. – Прости, это было глупо!
– Вздор! Человеку, любому человеку нужно, чтобы в него поверили! Да, мы остались одни на этом свете, но только лишь на время. – пылко заговорил Мэттью. – Ты помнишь день, когда мы подружились? Помнишь тех парней постарше нас, что хотели избить? Я выстоял тогда только потому, что ты поверил в меня. А я поверил в тебя, что ты не отступишь и не уйдешь, когда в разгаре драки окажешься ближе к двери. Те парни сделали тогда свой выбор и отправились в полицию, а мы сделали свой – идти упорно дальше и верить друг в друга. – Мэттью сделал шаг вперед и положил руку на плечо друга. – Моя вера в тебя живет еще с тех пор, она всегда с тобой и только так. Так что смело иди вперед и сметай все сомнения напрочь, Пол.
Пол твердо посмотрел Мэттью в глаза, свел скулы и, одними лишь губами проговорив «спасибо», развернулся и пошел в направлении домика. Может кому-нибудь это показалось бы странным, вот так развернуться и уйти, но только не ему: когда дело доходит до мужских эмоций и реакций, всё будет сказано позже и не словом, а делом. Теперь эти плечи, на которых секунду назад лежали руки Мэттью станут в разы прямее и крепче, чем еще вчера.
Мэттью проследил за тем, как спина Пола скрывается за дверью, тяжело вздохнул и, пробежавшись взглядом по лагерю, заметил вперившиеся в него голубые глаза мистера Гордона. Тот смотрел всего какую-то секунду, а затем вновь углубился в бумаги, что-то пробормотав то ли себе, то ли мистеру Андерсону. Мэттью не хотел об этом думать и, развернувшись, побрел дальше, к озеру.
Блаженные несколько часов одиночества пролетели для него как несколько минут. Он сидел на пирсе и, разложив на коленях книгу, читал, изредка отвлекаясь на плеск играющихся на мелководье рыбешек или заливистый хохот ребят на спортивной площадке. Иногда он все же нервно поглядывал на расположенную невдалеке лавочку, на которой сидел гость с неизменной стопкой бумаг, и как ему казалось, исподволь наблюдавший за ним.
Послышался легкий шорох, и на плечо Мэттью легла чья-то рука. В мгновение ока все внутри него раскалилось до красна: он так не любил, когда кто-то прерывает его одиночество. Так же быстро, как всё воспылало, всё потухло. Он узнал это легкое прикосновение. Тепло этой руки, пройдя сквозь плечо, обволокло сердце. Только ей он мог простить вторжение в его одиночество.
