Зеленая могилка… мать… А теперь отец тоже… Мысли о девушках бледнели и таяли перед страшной новостью, которая утверждалась в сознании и давила все сильнее, заслоняя весь белый свет. Отец умер! Вот они вернутся домой, а его там нет… и никогда уже не будет… Надо возвращаться в Смоленск, и как можно быстрее.
– Прости, – еще раз сказал Зимобор огорченной Стоянке, приобнял ее за плечи и погладил светло-русую голову. – Не бойся, я уеду, она больше тебя не тронет, верно говорю. Извини уж меня, я не хотел, чтобы так вышло. Лучше бы меня самого душила, мара проклятая, вяз червленый ей в ухо! Уж я бы ей руки-то пообломал! А то лезет вечно к девушкам, да самых красивых выбирает! Ревнует, видно, красоте завидует!
Он улыбнулся девушке, но улыбка вышла неживая – все его мысли были с отцом. Махнув рукой на прощанье, Зимобор пошел к крыльцу. Стоянка провожала его глазами.
– Ужас какой! – выдохнула она и сглотнула, вспомнив холодные твердые пальцы, с нечеловеческой силой сомкнувшиеся на горле.
– Ну и дура! – наставительно сказала ей баба, которая шла мимо с кринкой, но остановилась послушать. – Да ведь он теперь – наш князь! Он же – старший! А мать его знаешь кто была? Такая же девка, как ты, из села какого-то под Торопцом. Мне старый воевода Сваровит рассказывал, он там служил и в то село мечником[6] ездил. Так что смотри – еще княгиней станешь! Подумаешь, придушили немного! Не насмерть же!
– Не хватало еще, чтобы насмерть…
Проходя через сени, Зимобор прислушивался, ожидая крика и вопля. Но Избрана, когда он вошел, молчала, только была бледна и ломала пальцы крепко стиснутых рук. Ей было не до причитаний, напряженная работа мысли заглушила скорбь. Тут же сидел растрепанный похмельный Буяр, недоуменно моргая, кое-кто из челяди и кметей жались по углам, ожидая, когда им хоть кто-нибудь скажет, что теперь делать. И даже у старшей дружины был растерянный и нерешительный вид.
– Ну, ты как? – Зимобор подошел к Избране, обнял ее и заглянул в лицо. – Держись, солнце мое, ничего не поделаешь. Надо вам скорее к матери ехать.
Избрана как-то странно глянула на него, и Зимобор удивился, встретив ее напряженный взгляд без следа слез.
– Всю охоту испортил! – пробурчал себе под нос Буяр и потер лицо руками. До него, кажется, еще не дошло.
– Ты в своем уме? – прикрикнула на него Избрана. – Язык придержи!
– Да я про Годилу! – скорее досадливо, чем виновато, пояснил Буяр. – Тоже, порадовал новостью!
– Так что же было, до зимы подождать? – ответил ему Зимобор, надеясь, что брат сам догадается, какие глупости несет. – Так вы собирайтесь, что ли, – повторил Зимобор. – Сегодня надо выехать.
– Очень умно! – раздраженно воскликнул Буяр, едва лишь кто-то из кметей успел шевельнуться. – Что, с тремя лосями ехать? Даже на поминки не хватит! Мы ехали-то за мясом… а не за девками! – с досадой закончил он, припомнив Стоянку, которая опять досталась старшему.
– Мясо надо засолить, – заметила Избрана. – Без этого что же ехать?
Зимобор смотрел на нее в изумлении. Насчет мяса, в общем-то, она была права, но он сейчас был совершенно не способен думать о каком-то мясе.
Избрану, если честно, мясо тоже волновало в последнюю очередь. Больше всего ее заботило то, чтобы не дать Зимобору начать всем распоряжаться. Тот, кто сейчас поставит себя главным, потом уже не выпустит узды из рук, а тот, кто склонится, – не разогнется уже никогда.
