Как печальный итог, многие цепочки добавленной стоимости и логистика были нарушены, так как железные дороги из Беларуси и России с товарняками не только из этих стран, но и из центральноазиатских республик, заросли наглухо. Порт пришлось приспосабливать под нужды самых необходимых для европейцев предприятий металлообрабатывающих и машиностроительных отраслей.
Товары из Евразийского союза шли по большей части из Санкт-Петербурга, а Вентспилс служил перевалочным пунктом или конечной точкой для восстанавливающейся промышленности; экспорт же, особенно «отечественной» продукции, в третьи страны пока был невелик.
Как Европа, так и Евразия планировали вернуть отнятые природой каналы торговой коммуникации друг с другом, и Вентспилс входил в эти планы. У города-базы были перспективы.
Лаборатория находилась южнее порта на искусственном острове в Балтийском море недалеко от берега. Комплекс соединялся с сушей созданной человеком протяжённой дорогой – насыпью из песка, камней, земли и волнорезов.
На берегу среди груды горной породы, являясь частью дороги, был сооружён ещё один, только небольшой, остров – вертолётная площадка с ангаром. Как раз сюда вечером и прилетели Роб и ещё несколько человек из административного персонала и рабочих.
Их встретили военнослужащие Объединённых войск Панъевропейского союза, один из которых лично проводил Роба до его нового жилища.
Тогда было темно, а тёплые тусклые уличные фонари едва смогли дать парню хоть какое-то представление о его спутнике. Да и идти было не очень далеко – от площадки до ворот – входа на территорию лаборатории и жилых корпусов – минут семь, а от ворот до дома всего три.
Он запомнил только, что человек был чуть ниже него, то есть довольно невысокого роста, но весьма массивный, с широкими накачанными плечами.
Лица Роб так и не разглядел – постоянно падала тень. Голос у мужчины был приятный и по-военному спокойный; интонации – немного неуклюжие, так как фразы требовали лаконичности и обрывистости, что шло вразрез с природной мелодичностью речи. Мужчина был иностранцем: несильный акцент его выдавал.
Перед тем как оставить Роба одного, военный назвал номер квартиры парня и этаж, передал ключи и сказал, что будет ждать его в холле этого, где поселился Роб, здания завтра в 9:30.
И вот наступило утро. Парень с надеждой подумал, что, наверное, в такое время – а начало рабочего дня в лаборатории было в 9:00 утра – мужчина будет единственным стоять в вестибюле, поэтому Роб точно не ошибётся с человеком. Ему очень не хотелось разговаривать с кем-то сейчас, но так как это был первый рабочий день и его ожидало приличное количество новых знакомств, он точно не хотел лишних знакомств, тем более из-за какой-нибудь дурацкой случайности.
Бессонная ночь сказывалась на самочувствии парня: его подташнивало, тело расклеивалось, вроде даже пробивался насморк. Приведя себя в порядок в последний раз перед зеркалом – умывшись тёплой водой, Роб собрался с мыслями и покинул квартиру.
Он спустился на небольшом пассажирском лифте с седьмого этажа на первый и вышел из лифтового холла в маленький, но уютный вестибюль.
Роб огляделся. Вместо холодных стен были панорамные окна, пропускающие свет в помещение. По площади раскидалось несколько поддерживающих покрашенных в белое колон-параллелепипедов.
Справа в ближайшем к лифтовому холлу углу прятался в огромных листьях лианы монстеры ресепшен, а за ним – обособленное помещение с отдельным входом. Видимо, для охраны или администрации здания.
