Лесная прогулка во тьму - страница 4

– На чем это я.… А! Батя пробирался сквозь кусты. Я стоял неподвижно. Не то, что бы у меня был шок, но возможно и он, так что я замер, а ружье уронил, даже и не заметил. Несколько мгновений я думал, что все обман. Нет там никакого человека. Но нет. Отец медленно вытащил из кустов тело умирающего мужчины. Он стонал и хрипел, рукой зажимая рану. Я попал ему в грудь. Его камуфляжная кофта быстро пропитывалась кровью. На вопрос отца кто с ним, он ответить не мог, а просто продолжал стонать. Отец был в шоке, и упрекал умирающего: «Какого хрена ты делал здесь?!». Помогать мужичку он не собирался. Лицо бати стало бледным, он снял фуражку и уселся прямо возле этого мужика, пришептывая что-то. Мне удалось разобрать пару слов: он молился и спрашивал себя, что же делать.

Мужик тяжело дышал. Я никогда не видел, чтобы кто-то так тяжело дышал. Причем так хрипло, как какой-нибудь старик-курильщик со стажем в пятьдесят лет. А я в то время плакал, но не рыдал. Издавал звуки, обычные такие, какие издают все, кто плачет. Но не рыдал. Картина поистине ужасающая. Будто весь мир уместился в этом проклятом лесу.

– Я полагаю это он? – Канат Кенесбекович указывал на череп, который только – что откапал.

Саят, увлеченный своим рассказом, только сейчас посмотрел на то, что обнаружил его бывший начальник.

– Нет. На этой стороне леса покоятся только бандиты и насильники. Вы не могли бы засыпать этот череп?

Лицо Каната побледнело, и он присел на корточки.

Саят же продолжил:

– Так вот, ситуация была критическая: мы подстрелили человека. Довести мужика до больницы явно бы не успели бы. Тут и дураку понятно. Хотя это я услышал из причитаний отца, но все же. Ко мне пришло понимание, что убийство не главное, а то, что будет со мной и с отцом, если все это всплывет наружу. Я вытер чертовы слезы, поднял ружье и собрался с духом, задав отцу всего один вопрос: «Может с ним также, как и с гусем?». Забавно да? Отец опомнился на мгновенье. Идея ему не понравилась. «Нельзя так с человеком» – ответил он. У него был стальной характер, а у меня титановый.

«Для него будет проще, если мы прекратим его бессмысленные мучения» – подумал я и не стал дожидаться, пока отец закончит распускать нюни, и разглагольствовать как Достоевский об убийствах в своих книгах. Знаете, я только сейчас понимаю, на что способны подростки. Это невероятно! Насколько они бывают жестоки. А что потом? Эти раны, эти омерзительные поступки остаются в нас навсегда…

В общем, я выстрелил. И на этот раз метко, и даже получилось не врезать себе прикладом в лицо, оно, итак, заплыло от прошлого удара. Раненному разнесло пол головы. Зрелище омерзительное! Какой-то кошмар творился в этом лесу. Я никогда себе этого не прощу.

– Я больше не хочу это слушать! – Канат резко встал и бросил лопату, – ты хотел меня запугать или исповедаться? Сколько денег тебе нужно?

Раздался выстрел. Пуля едва не угодила Канату в ногу. От неожиданности он повалился на пятую точку.

– Что-то вы быстро сдались. Какие еще деньги? Я убил всех ваших, и остались только вы.

Канат поднялся на ноги.

– Убей и себя тоже. Ты убил невинного человека! Если ты исповедовался, и думаешь, что все тебе прощается, то и мне дай шанс. Почему именно ты решаешь: кому жить, а кому умереть?!

– Я наказываю настоящих убийц, а не маленького глупого мальчика, который испугался в лесу и облегчил страдания раненного. Того охотника было уже не спасти. Да, я взял на себя тяжкий грех! Хотя мы могли и должны были попытаться спасти его, по всем законам морали и этики. Или другой пурги, что несут всякие умники. Я сделал то, что сделал и родные этого человека никогда не узнают, что с ним случилось и где он похоронен. А все из-за моей уверенности в собственной правоте. Или жалости к нему. Или страха того, что моего батю посадят. Или судьбоносного случая, что сделал из меня убийцу.