Император котёнка ласкает: «Кис-кис, Генерал!
Буду звать тебя так, мой мурлычущий символ победы».
Он бездомного зверя сегодня в саду подобрал,
По аллее гуляя с придворными после обеда.
Голубые глаза, хвост морковкой, покладистый нрав —
Нет целебней в миру эликсира от буден печальных!
И монарх, все законы дворцовых приличий поправ,
Поселил беспородную тварь в императорской спальне.
Утомил променад. А в покоях уют, тишина…
Как тошнит от вельмож… Как же хочется счастья простого!
Но в провинциях бунт – на пороге большая война.
Вот бы плюнуть на всё и отречься к чертям от престола…
Самодержец лежит на перине, забыв про страну,
Но, к несчастью, пора министерские слушать доклады…
А котёнок на фалде камзола так мило уснул,
Что нет силы будить… Жаль, не дремлет империя. Надо
Встать, поправить парик и манжеты, проследовать в зал
И вершить справедливый закон ради Божьего света…
Чтоб котёнок мурлыкал, беспечно сощурив глаза,
Император парчовую фалду срезает стилетом
И на цыпочках – вон… И чихать, что испорчен наряд —
На чиновников брызжет слюной, то ли зол, то ли весел:
«Что?! Смутьянов щадить?! Тех, что дрянь про меня говорят?!
Подстрекателей – на кол! А всех, кто их слушал – повесить!».
На шеренгу министров сурово глядит сквозь лорнет:
«Всех казнить, кто посмеет прислушаться к вольному зову!
Потому что, хоть власть и всесильна, но выбора нет —
Мы не можем империю резать подобно камзолу».
Император томится в тоске государственных дел —
Не спасают ни чаша с вином, ни омлет с трюфелями.
Он желает вернуться туда, где, мурча в темноте,
Спит котёнок на фалде, расшитой его вензелями.
