– Скажите, вам доводилось щипать кур?
Думал вопрос на засыпку, но сильно ошибся. Я ответила:
– Нет щипать не доводилось, это делала моя бабушка. Но все остальное: кормить, рвать мокрицу, собирать яйца из гнезда, ощипывать с перьев пух для перины – доводилось.
Мне потом сказали, что это не простой вопрос, а американская традиция при сватовстве. Так спрашивали невесту, чтобы убедится в ее хозяйском умении. Вот такая история с курами.
Ксения подготовила тушку, собрала целое лукошко яиц из-под своих несушек, все убрала в сумку и ушла.
Ксения одиноко шла по пустынной, плохо освещенной улице окраиной Москвы. С неба опускалась ноябрьская темень, под ногами то и дело попадались дорожные выбоины, наполненные дождевой водой. Держа в руке сумку, мать боялась в темноте упасть в лужу и перебить все яйца от своих несушек. Это было, пожалуй, посильнее страха темных переулков на ее пути.
Наконец она подошла к дому Химы, или Химы Георгиевны, открыла дверь парадного и поднялась по небольшой лестнице, ведущей к квартире Кондрашовых. Муж Химы и отец их дочери Нины, видный районный руководитель, погиб на фронте в последний год войны. С тех пор Хима вдовствовала. Умная, красивая, волевая женщина, настоящая донская казачка – зеленоглазая, брюнетка, которой всего-то недавно исполнилось тридцать пять лет, она могла выйти замуж и не раз, но так и не решилась привести в свой дом мужчину. Она не хотела травмировать свою дочь Нину. Зная ее уступчивый, добрый нрав, мать понимала, что дочка не скажет против ни пол слова. В семье было не принято сюсюкание и излишнее проявление чувств. Конечно, Нина очень любила мать, но Хима была не то, что строга, скорее, она общалась с ней как со взрослой и старалась воздействовать на дочь больше делами, а не словами. Нина вовсе не была дурочкой, но вся натура ее и характер разительно отличались от материнского казачьего духа, ее умения сказать свое твердое «Нет». Дочь была уступчива и незлоблива до истинно христианского всепрощенничества. Про таких говорят: «Блаженна Духом».
Ксения позвонила в дверной звонок. Раздались шаги, дверь открыла сама хозяйка. Она была в атласном на байке халате и уже приготовилась ко сну, как вдруг увидела на своем пороге Ксению Макарову. Пригласив зайти в квартиру, по-деловому спросила, что привело ее в столь поздний час. Прежде, чем начать разговор, Ксения достала из сумки курицу и большое лукошко яиц. Все это она выложила перед Кондрашовой на тумбочку в прихожей со словами:
– Возьми, Хима от чистого сердца. Яйца только из-под куриц. —
Хима, поблагодарив, положила принесенное в новенький холодильник ЗИС. Вернувшись с кухни, спросила Ксению:
– Так, зачем пришла? Если извиняться, то не передо мной надо, а перед дочерью. Я понимаю, что у нас нервы не стальные, но так позорить дочь! Запомни, чтобы она не натворила, нельзя так орать на нее во все горло, да и еще при чужих людях.
– Хима, я, конечно, виновата, но как ты смогла их приютить? Ведь не одна же она была, а с любовником! А ей еще и восемнадцать не исполнилось.
Ксения даже покраснела от негодования.
– Это ты сама с ней разбирайся. Я никого не сводила. Дочь ключи дала, когда я была в отъезде. Вернулась на два дня раньше, а они спят на мой кровати. Что, надо было устроить скандал и выгнать ребят темной ночью на улицу? Это твое воспитание, твои ошибки, Ксения. Себя и вини!
