Собрав пустые тарелки, Глаша удалилась на кухню и вскоре вернулась с сервировочной тележкой, на которой стояли тарелки с уткой и тушеной капустой. Вкусный дух, исходящий от блюд, предвещал наслаждение едой. Перед каждым из сидящих за столом, стоял высокий хрустальный стакан, наполненный ярким по цвету клюквенным морсом, холодным и кисло-сладким.
Обед подошел к концу, все дружно поблагодарили Глашу, Давид Яковлевич закурил трубку, а остальные некурящие встали и вышли из-за стола.
Мирра решила взять шефство над Дмитрием и чтобы ему не было скучно, завела разговор о поэзии, в которой простой парень, выпускник летного училища Ильин силен не был. Он так прямо и сказал об этом девушке, а она уже открыла крышку пианино и положив на клавиши свои смуглые тонкие пальцы начала играть Шопена, затем запела «Это было у моря» на слова Игоря Северянина. Ильин внимательно слушал стихи и там, где королева «отдавалась грозово», к его щекам предательски прилила кровь, да так, что он опустил глаза. А Мирра, не подав вида, и лишь внутренне усмехнувшись, продолжала дальше под удачно подобранную музыку декламировать «Поэзу трех принцесс» того же автора. Стихи прекрасные, очень чувственные и оригинальные, в ее исполнении были особенно хороши.
Давид Яковлевич, отложив трубку в сторону, подошел к пианино. Подсев к дочери, они в две руки дружно и весело сыграли «Собачий вальс». Екатерина Сергеевна сидела у окна с пяльцами и корзинкой для рукоделия и что-то вышивала на полотне. Когда «Собачий вальс» был сыгран до бодрого конца и в комнате наступила тишина, она обратилась к дочери:
– Миррочка, сыграй что-нибудь русское.
Мирра начала играть Чайковского, затем попурри из русских песен и как-то незаметно перешла на джаз.
Ее ловкие пальцы бегали по клавишам, то поглаживая их, то ударяя по ним. В джазе нет строгих правил, он отрыт для импровизаций и это особенно нравилось Мирре. За фортепьяно она забывала обо всем, погружаясь в музыку все глубже и глубже, виток за витком. На ее лице в такие моменты многое можно было прочесть. Такую гамму чувств Дмитрию ни разу не доводилось видеть на человеческом лице и так близко перед собой. Что-то отдаленно напоминающее, он видел у девушек в моменты плотской любви, но, как правило, это быстро заканчивалось со всеми охами и вздохами, а затем пустота и хоть семечки лузгай на пару. Девушку, подобную Мирре Зильберштейн, простой парень с Вологодчины Дмитрий Ильин видел в своей жизни впервые. Он и не догадывался, что такие бывают. Сражен? Покорен? Он и сам еще не знает. Были и пофигуристее, и покрасивее. Такой не было.
Глава 19 Вишня и Нежность
Лето быстро достигло своего пика и после Иванова дня покатилось с горы, повернув на зиму. Птицы покорно расселись по гнездам, терпеливо ожидая проклюнувшегося потомства. В саду стоит тишина и слышен лишь шелест ветвей деревьев при поднявшемся ветре.
Обещают скоро снять гипс с ноги Дмитрия и все, можно возвращаться в строй. Второй месяц он гостит в семье Зильберштейнов и привык к ним, как к родным.
Но, что-то пошло не так. Врачу-ортопеду не понравился снимок. Стал вопрос о повторной операции. Конечно, может и не уволят из ВВС совсем, но из испытателей могут попросить, здесь физическая форма со здоровьем в приоритете и помимо опыта – наиглавнейшее условие.
Настроение у лейтенанта Ильина было, мягко говоря, не очень… Он сидел, откинувшись в кресле, положив загипсованную ногу на скамью беседки. В руках у него была открытая книга, но настроения читать не было совсем. Из этого состояния его вывел голос неожиданно возникшей перед ним Мирры, она присела рядом на корточки и, заглядывая в глаза, с улыбкой сказала:
