– Ты с ней знаком?
Кажется, только в этот момент она заметила меня и улыбнулась. Я не уверен, живет ли она здесь или, как и я, пришла навестить кого-то.
– Это твоя девушка?
Люсьен просто захлебывается в собственном энтузиазме. В белках его глаз набухли красные жилки, он давится воздухом и судорожно выдыхает его обратно.
Девушка машет ему двумя руками. Я похлопал Люсьена по спине, и он притих. Девушка ушла. Люсьен снова закашлялся. Повсюду капли яблочного пюре: на губах, на подбородке и на футболке.
– Тихо-тихо, не подавись.
Я беру его кружку с тумбочки и вставляю узкое горлышко для питья ему в рот. Он отчаянно трясет головой.
– Тише-тише.
Он пытается оттолкнуть кружку, которую я держу перед ним. Я надеюсь, что кто-нибудь, кто может помочь, пройдет по коридору мимо палаты, потому что я боюсь оставить Люсьена одного, пока буду бегать за помощью. К счастью, его дыхание постепенно выравнивается. Налетает еще один приступ кашля.
– Все нормально?
Он пытается что-то сглотнуть. Я подношу кружку с водой к его губам. Он отпивает пару глотков и отворачивается.
– Дай знать, если еще захочешь, – говорю я и ставлю кружку на подоконник так, чтобы ему было видно.
– Это ведь была твоя девушка или типа того? – Я выглядываю проверить, не спряталась ли она под окном, но обнаруживаю там только поросшие мхом плитки и полоску позеленевшего гравия. – Она часто вот так приходит?
Ответа, конечно, не последовало.
У дверей послышалось шарканье, и я подумал, что это па с кофе вернулся. Или кто-то из персонала. Ручка двери опустилась, так что там точно кто-то есть.
– Здравствуйте, – говорю я. В дверь заглянула лизунья окон. – Это ты?
Хихикнув, она снова прячется.
– Ты можешь войти.
Дверь распахнулась, ударившись ручкой об ограничитель на стене.
– Вот она я! – воскликнула она, подняв обе руки вверх. Ее уже нельзя назвать девочкой, но еще нельзя назвать женщиной. Такая «девщина», у которой уже есть грудь. На ней юбка, похожая на абажур, а одна нога завернута внутрь, из-за чего кажется, что левая нога все время норовит подставить подножку правой. У кровати Люсьена она останавливается. Уставившись на меня, она будто пытается проникнуть ко мне в голову через зрачки.
– Брайан, – сказал я, – меня так зовут. А тебя?
– Щелма.
– Привет, Щелма.
– Не-е-е-е-ет, Щ-щ-щ-щелма.
– Щелма?
– Не дразнить! Щел-ма!
Она вытаскивает свою футболку с Минни-Маус из-под юбки и задирает ее до подбородка. Под футболкой у нее черная майка, с которой она срывает нашивку с именем.
– Гляди, – сердито приказывает она.
Та сторона, на которую приклеивается нашивка, вся в черных катышках. Она прикладывает наклейку обратно к груди и прижимает.
– Должна клеиться.
– Селма, – читаю я вслух.
Она довольно кивает.
– Ты тоже живешь здесь?
Ее лоб собирается в складочки.
– Я почти новенькая.
– Как давно ты тут?
– Длиннее, чем неделю, – неожиданно громко отвечает Селма. В ее исполнении все слова звучат как будто более выпукло, чем когда я сам их произношу.
– Две недели?
– Длиннее!
– Месяц?
– Может быть. – Она запрокидывает голову и смотрит на меня так, будто я должен знать ответ. – Раньше я жила с бабушкой.
Люсьен, насколько мог, развернулся в нашу сторону.
– Его я уже знаю, – говорит она и неловко ковыляет мимо меня к кровати. – Я же тебе нравлюсь, да?
Люсьен воет.
– Я же тебе нравлюсь, да?
Она берет его лицо в руки и сжимает щеки, так что губы складываются в трубочку. На мгновение я испугался, что она его сейчас поцелует. Ресницы Люсьена трепещут от испуга, когда она проводит большими пальцами под его глазами.
