– Фи, Евгения, – тоном аристократа сказал похожий на юного артиста мальчишка. – Разве прилично показывать язык незнакомым молодым людям!
– Знакомым тоже неприлично! – звонко вмешался «пегий».
Евгения тут же показала ему язык:
– Помалкивай, пока не попало!
– Они с Алевтиной всегда меня угнетают, – доверчиво пожаловался «пегий» Шурке.
– Не смей называть меня Алевтиной! – Девочка в свитере замахнулась на «пегого». Он тренированно отскочил. И все опять соединили взгляды на Шурке.
«Что бы такое сказать? – запрыгала в нем мысль. – Что бы еще сказать? Что?..»
Выручил «пегий». Неожиданно.
– А ты не испугался, когда на тебя свалилась такая «голова»?
– Нет… – И вмиг придумалось, удачно так: – Я обрадовался. Подумал: вот, инопланетянин приземлился.
У «пегого» округлились глаза.
– Ты, значит, тоже ищешь инопланетянина?!
– Я?.. Нет. Я так просто… – Шурка растерялся. И тогда Евгения-с-Косами объяснила ему, как давнему приятелю:
– Понимаешь, у Кустика новая фантазия. Голос из космоса сказал ему, что визит звездных пришельцев на Землю наконец состоялся…
Непонятно, чего здесь было больше – то ли неожиданной симпатии к Шурке, то ли желания поддразнить пегого Кустика.
Кустик вознегодовал:
– При чем тут голос! Я сам видел ночью, во время грозы, как на Бугры приземлилось что-то такое… огненное и плоское, как тарелка!.. Должны же они когда-нибудь прилететь!
– Может, и правда прилетели, – не выдержал Шурка. Потому что ощутил в этом нескладном Кустике склонность к предвидению. И на миг проклюнулся в груди ледяной холод… Но тут же Шурка встряхнулся. Евгения-с-Косами сейчас была для него важнее всех этих проблем. Важнее Реи…
Она была такая… удивительно славная, эта Евгения. И остальные – тоже. Шурка чуял, как от него тянутся к ним невидимые ниточки… Напрасно он говорил бабе Дусе и себе, что хорошо ему жить одному.
– А где же их искать, пришельцев-то? – сказал Шурка с чуть наигранной задумчивостью.
– На птичьем рынке! – звонко сообщил Кустик.
– «И все засмеялись», – сухо произнесла Алевтина. И тогда все в самом деле засмеялись. Кроме нее, Алевтины. Она же разъяснила: – Наивное дитя решило, что пришельцы могут быть не как люди, а как заморские зверюшки. Они прилетели, их поймали и теперь продают вместе с котятами и ужами…
– Я не так говорил! Я…
– Вообще-то мы за квасом пошли, – примирительно разъяснил рыжеватый мальчик. – А на птичий рынок – по пути…
– А где он, этот рынок-то?
– Ты не знаешь? – слегка удивился похожий на артиста.
Шурка сообщил бесхитростно:
– Я тут многого не знаю. Я еще только знакомлюсь с окрестностями. Потому что недавно приехал.
– А откуда ты? – спросил похожий на артиста. В нем чувствовался старший. Не по возрасту, а по характеру.
– Я… – Шурка чуть сбился. Выкрутился: – Ох, издалека… Я в интернате жил, а потом нашлась родственница… бабушка… Забрала к себе… Под родной крышей хоть как лучше, чем там…
Он выдал это в один прием, как бы выбрасывая на стол все карты. Вот, мол, я какой и откуда. Хотите продолжать знакомство – хорошо. А нет – так нет. Потому что к интернатским отношение бывает всякое…
Никто не замкнулся, не отодвинулся даже внутренне – Шурка это ощутил. Только сочувственно помолчали: «Понимаем, что были у тебя нелегкие времена». И опять спасительно разбил молчание Кустик:
– Ну, тогда, если хочешь, пошли с нами! Посмотришь на этот рынок!
– Пошли… если можно, – тихо сказал Шурка. И снова встретился взглядом с Евгенией. Она отозвалась тоже тихо:
