- Насколько я понял, она ни с кем не встречается, – наконец, произносит он. – То ли разрыв у нее был непростой, то ли еще что, но сейчас она на романтику не настроена. Дружить предложила и ладно.
- А Лариса, значит, настроена? – спрашиваю у Матвея, не в состоянии скрыть иронии в голосе.
- У нас с ней отличное взаимопонимание, Кир, – оправдывается он. – Не знаю, почему я ее в прошлом году не окучил.
- У тебя же Вероника была.
- Даааа… Вероничка была хорошая, – с ностальгической нотой в голосе тянет Матвей, вспоминая свою прошлогоднюю зазнобу. – Мы с ней потом весь сентябрь переписывались, но расстояния, знаешь... На одних мессенджерах далеко не уедешь. А Лариса из Подмосковья. Может, что и получится у нас после смены. Ну, знаешь, отношения.
- Аминь, – говорю я с подчеркнутой серьезностью, хотя самого распирает от смеха.
Матвей и отношения в одном предложении – это утопия. Удивительно даже то, что он об этом размышляет.
- Засранец, – несется недовольное бурчание с соседней койки.
***
Провалявшись на кровати минут двадцать, но так и не уснув, я оставляю Матвея в доме за старшего и выхожу прогуляться. Утром я пропустил пробежку – сейчас самое время немного размяться.
На стадионе я зависаю почти на полчаса. Бегаю стометровку, отжимаюсь и подтягиваюсь. Потом лежу на траве, восстанавливая дыхание, и смотрю на облака. Приятная усталость после интенсивной тренировки – едва ли не мое любимое ощущение в жизни. Опередить его может только секс и, пожалуй, удачная сделка на фондовом рынке. Но сейчас я на голодном пайке по всем фронтам, так что спорт - единственное из доступных мне здесь и сейчас удовольствий.
Стоит мне подумать о сексе, как воображение тут же подсовывает мне образ Александровой. Длинные ноги, тонкая талия, упругая грудь, хрупкие ключицы… В животе уже привычно собирается тепло, концентрируясь в районе пупка и медленно спускаясь вниз.
Чтоб ее!
Резко сажусь, чтобы сбросить с себя наваждение, и вдруг замечаю ее – Александрову, которая нерешительно стоит у забора со скрученным ватманом под мышкой и смотрит на меня глазами затравленной оленихи.
Поднимаюсь на ноги, удерживая на себе ее взгляд, потом делаю несколько шагов по направлению к ней.
- Давно стоишь? – интересуюсь я, наблюдая, как ее щеки заливает краска.
- Только… пришла только что, – говорит она тихо, и тут же торопливо добавляет: – Пойду. Не буду мешать.
- Я уже закончил. Что хотела?
Ее взгляд на мгновение замирает в районе моей шеи, потом смущенно опускается на траву.
- Хотела поработать, – свободной рукой она похлопывает по ватману. – Тут спокойно. Обычно, то есть, спокойно. Сейчас тут ты и…
- Со мной, значит, тебе неспокойно? – не удерживаюсь я от возможности ее подразнить.
Краска на щеках Александровой проступает еще сильнее. Между двумя рядами ровных белых зубов показывается кончик бледно-розового языка, который быстро проходится по нижней губе и вновь прячется.
Тут уже мне не до смеха.
- Я не это хотела сказать, – говорит она уже спокойнее, явно приходя в себя. – Рассчитывала побыть одной и подумать.
- Серьезные дела?
- Квест, – напоминает она.
- Тот самый.
- Да, тот самый, – теперь в ее голосе сквозит раздражение. – Я думаю, что девочкам будет интересно и…
- Я тоже думаю, что девочкам будет интересно, – перебиваю ее тираду. – И мальчикам тоже. Это хорошая идея.
- Думаешь? – от похвалы ее фиалковые глаза вдруг загораются чем-то новым – каким-то детским азартом, который совершенно преображает ее лицо.
