Читать онлайн Ольга Валевская - Лето пахнет счастьем и тобой

Я родилась в обычной русской семье в городе Горьком (сейчас наш город называется Нижний Новгород). Моя мама слыла красавицей и душой компании, а папа был местной звездой ресторанов. Он играл на бас-гитаре в музыкальной группе, исполняя хиты 60 – 70-х годов. Они поженились. Мама родила девочек-двойняшек. Мы никогда не считали себя похожими, как бы не уверяли нас знакомые и незнакомые люди, вечно нас путая.

Один раз был такой случай – ко мне подошёл молодой человек с вопросом:

– Хочешь, я угадаю как тебя зовут?

А я смотрю на него и понимаю, что он меня путает с Машей.

– Не угадаешь.

– Угадаю! Так спорим?

Я кивнула.

– Маша!

– Не угадал!

– Как не угадал? Ты же Маша!

– Нет, я не Маша. Я её сестра Оля.

Парень сконфузился, покраснел, извинился и постарался ретироваться.

И такие истории с нами происходят почти каждый день. Я не могу сказать, что быть двойняшкой – это выиграть джек-пот. Скорее наоборот. Ты сталкиваешься с колоссальным количеством зависти и злости, а бывает и ненавистью. Потому что двойняшки, равно как и близнецы, словно люди с другой планеты. Мы изначально другие, потому что мы родились сразу вдвоём и очень похожи. Нас постоянно разглядывают, задают бестактные вопросы, порой делают предложения недвусмысленного характера, мужчины стремятся погулять то с одной, то с другой сестрой, а потом потрепаться в компаниях, какая из двойняшек лучше.

В юности девчонки нас ненавидели из-за того, что вокруг нас, словно стайки птиц, собирались самые интересные ребята. Это не могло не раздражать местных красоток. Купаться в лучах внимания хотелось всем без исключения. Чтобы хоть как-то засветиться перед потенциальными женихами, девчонки отчаянно набивались нам в подруги, сцепив при этом зубы.

Но, конечно, есть два больших плюса. Первый плюс – мы проживаем одну жизнь дважды. Всё, что случается в жизни у моей сестры, через какое-то время повторяется у меня, но с небольшими погрешностями в лучшую или худшую сторону и наоборот. Поэтому, мы можем спрогнозировать ту или иную ситуацию и быть к ней морально готовыми.

До определенного возраста наша с сестрой похожесть играла нам только на руку, и мы старались ею пользоваться.

В начальной школе мы здорово дурили учителей и очень хорошо учились, частенько друг за друга делая домашние задания и отвечая на уроке у доски. Но по простоте душевной своей тайной мы поделились с одноклассниками, а те рассказали учителям, и нас сразу же рассадили с мальчишками. Мне достался двоечник, а я, как отличница, должна была его вытягивать по математике. Но он, вместо того, чтобы дать послушать мне урок до конца, особенно когда была новая тема, всё время тыкал меня ручкой в ногу.

С 1 по 3 класс я носила школьную форму. У меня было коричневое платье чуть выше колен и чёрный фартук. Белый фартук я надевала исключительно на школьные праздники, например, такой, как приём в пионеры.

И каждый раз, когда одноклассник меня тыкал этой ручкой, я жутко нервничала, но сделать ничего не могла, потому что классная сказала, чтобы я не обращала внимания и, несмотря на все закидоны одноклассника, продолжала тянуть его на тройку.

Когда мы поступали в Волго-Вятскую Академию государственной службы при Президенте РФ, наша похожесть нас снова выручила. Я дважды поступила в институт: сначала за себя, а потом за сестру, придя на итоговое собеседование с отборочной комиссией, которая (на минуточку!) состояла из одних мужчин, а их было порядка 10 человек! Правда, за сестру я поступала на другой день, а всё потому, что Маша отдыхала в деревне, а я была в городе. Чтобы мой обман не раскрыли, мне пришлось по-другому одеться и почти не краситься. Я стояла перед комиссией и блеяла, как баран перед бойней, отвечая на множество каверзных вопросов. Брать «Машку» не хотели. Они были под впечатлением от первой сестры. Это я накануне прибежала в платье и на 10-сантиметровых каблучищах с кастинга в модельном агентстве. Как сейчас помню: залетаю в кабинет и застываю в дверном проёме. Передо мной сидит комиссия из десяти мужчин, чьи взгляды устремились сначала мне на ноги, а потом всё выше и выше поползли по моему телу, пока не добрались до глаз. Я лихорадочно пыталась оттянуть своё супер короткое мини хотя бы чуть-чуть вниз.

– Здрасти, – заискивающе улыбаясь, я несмело поздоровалась со всеми.

– Здравствуйте, здравствуйте… Это Ольга? – называя мою фамилию и поправляя упавшие очки поинтересовался один из них.

– Да, это я.

– Проходите к нам поближе, мы не кусаемся.

Пока я шла на встречу комиссии, слышала, как они делятся впечатлениями:

– Ого, какая!

– Ну, и красивые же девушки у нас будут учиться!

Вопросами меня особо не мучили, просто спросили – почему я выбрала именно их учебное заведение и всё.

«Машу» же гоняли по полной программе. Мне стоило немалых трудов убедить комиссию, что сестру надо брать! Когда я поняла, что ещё чуть-чуть – и для меня в образе сестры всё накроется медным тазом, я выкинула свой главный козырь: или они нас принимают обеих, или Ольга забирает документы. Комиссия просто развела руками, и «Машу» зачислили.

У нас были длинные, тёмно-каштановые слегка вьющиеся волосы, карие глаза и худощавые фигуры. Тоненькие ручки, тоненькие ножки. Очень часто прохожие у нас спрашивали: «Как можно ходить на таких ножках и не сломаются ли они?» Я никогда не понимала такого вопроса. Мне он казался дурацким. Первое время я даже не знала, как реагировать и что отвечать, а потом просто перестала обращать внимание считая таких людей бестактными.

Назвать меня с сестрой изначально планировали в честь двух бабушек – Марии и Екатерины, но папа сделал по-своему: втихушку от всех сгонял в ЗАГС и записал меня под именем Ольга. Так звали его любовницу. Или девушку, которая очень нравилась отцу в то время. Мама так до конца и не узнала эту тайну, покрытую мраком.

В свою очередь, мама не оставляла попытки приучить меня, но, скорее всего, больше саму себя к другому имени, называя меня на людях не иначе, как Гуля или… Лёша.

Как-то мы ехали в автобусе и мама позвала меня на выход:

– Выходим. Гуль, давай руку.

Рядом стояла женщина, она обернулась к нам и спросила:

– Какое необычное имя – Гуля! А как это в полном варианте звучит – Гульнара или Гульназ?

– Меня Оля зовут, – обернувшись, буркнула я.

Я увидела удивлённое лицо женщины, смотревшей нам вслед.

Но чаще всего мама называла меня мужским именем – Лёша. Она любила говорить, что всегда мечтала о сыне. Моё имя мама склоняла на все лады: Оля, Олёша, переходя на Алёшу или просто Лёша. Первое время я отзывалась, меня это не коробило, но потом стало безумно раздражать чужое имя и тот факт, что мама стала более требовательной ко мне, принимая меня за мальчика. Почему я должна стать Лёшей, если я девочка и папа назвал меня Олей? Я тут же поспешила ей об этом заявить. В ту же секунду я увидела в её глазах долю злости и даже ненависти ко мне:

– Я помню, как тебя зовут! Не надо мне всё время напоминать!

Я не понимала в чём моя вина. Я чувствовала, что сестру любят больше, чем меня. Став старше и узнав о происхождении своего имени, я догадалась, что мама так мстит моему отцу, что внутри себя она не простила ему такого поступка и, каждый раз называя меня по имени, её это сильно ранит. Но никто не знал, как ранило меня, будучи ребенком, такое показательное различие в отношении между мной и сестрой. Её всегда ругали меньше, зато мне доставалось по полной. Хотя разница в рождении между нами была небольшая, всего 10 минут, но мне постоянно говорили, что я старшая и должна быть умнее.