Сабуров пожал плечами.
– История о подкидыше в черных пеленках могла быть плодом воображения покойного Литовцева. Мать Пьетро и Софии давно мертва и отношения к делу не имеет. Для нас важно не прошлое, а настоящее.
Браун хмыкнул:
– Которого не существует без прошлого. Но вы правы, надо заняться нынешними делами госпожи Литовцевой, вернее, Дорио. Кажется, она состояла в приятельских отношениях с мисс Перегрин.
Сабурову предстояло разобраться в обрывках слов на листе.
– Но это потом, – загремел железный ящик. – Сначала нас ждут мистеры Январь и Февраль, личность которых пока не установлена.
Служитель взмахнул холстом и Сабуров взглянул в голубые глаза мертвеца. Благообразное лицо обрамляли светлые бакенбарды.
Браун позвал:
– Вы говорите, а я буду записывать.
Сабуров наклонился над трупом.
– Начнем с его синяков.
– Вы пиво пить не будете, – утвердительно сказал Браун. – Однако я позволю себе кружечку.
Полицейский чай оказался только немногим лучше министерского, но замерзшему в стылом морге Сабурову было не до оттенков вкуса.
– Добавьте в чашку рома, – посоветовал чиновник. – Младший констебль оказался сообразительным и принес сюда не только пиво.
Они обосновались в голом кабинете на втором этаже бывшей конюшни, в середине века ставшей полицейским участком. Неожиданно бодро взбираясь по скрипучей лестнице, Браун обернулся.
– Придется посидеть в пальто, – заметил он. – Камина в комнате нет, а погода истинно апрельская и меняется каждый час.
Над вечерним Лондоном опять сгустились серые тучи, накрапывал дождь. При свете керосиновой лампы они занялись провизией, доставленной расторопным парнем из ближайшего паба.
– Устриц не ждите, – хмыкнул Браун. – Мы не в клубе джентльменов и сезон заканчивается.
Он зашуршал грубой оберточной бумагой.
– Корнуэльские пироги, – удовлетворенно сказал чиновник. – Еще теплые. Хотелось бы жареной рыбы с картошкой, но лоточники уже закрылись. Ничего, – он налил пива из оловянного кувшина. – Вы, русские, тоже любите пироги.
Сабуров прожевал действительно вкусную мясную начинку.
– Любим, – согласился он. – Вы правы насчет рома, он пришелся кстати.
Кстати пришелся и полицейский фотограф, опять, по настоянию Сабурова, посетивший морг. Увеличенные снимки синяков на телах мистеров Января и Февраля должны были оказаться в их руках завтра, но Максиму Михайловичу и так все было понятно.
Расправившись с пирогом, он со значением повертел серебряный портсигар.
– Курите, – разрешил Браун. – Я тоже позволю себе одну папиросу, хотя обычно я предпочитаю трубку.
Усилившийся к темноте дождь стучал в окно, в щелях свистел ветер. Окутав себя облаком ароматного дыма, Сабуров взялся за неизменный блокнот в черной коленкоровой обложке.
– Мне надо попасть домой к чертежной бумаге, – сказал он Брауну. – Сейчас я изложу только предварительные соображения касательно дела.
Чиновник внезапно сказал:
– Вы точно напоминаете терьера, мистер Гренвилл. За меньше чем сорок восемь часов вы добились большего, чем Скотланд-Ярд за три месяца.
Сабуров сварливо отозвался:
– Кое в чем мне повезло, – он поправил пенсне в стальной оправе. – В остальном я применил линейку и здравый смысл, мистер Браун.
Судя по измерениям, синяки на плечах мистеров Января и Февраля оставил мужчина.
– Или крепкая женщина, – педантично поправил себя Сабуров. – Мистер Январь отличается здоровой комплекцией, мистер Февраль более сухощав и у него начиналась чахотка, но я склонен думать, что их утопление – дело рук мужчины.
